Святой страстотерпец евгений боткин молитва. Святой доктор боткин Евгений боткин икона

Святой врач-страстотерпец Евгений Боткин.

6 февраля 2016 года, накануне праздника Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской, митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл и епископ Каменский и Алапаевский Мефодий совершили Всенощное бдение в Храме-на-Крови.

Архипастырям сослужили многочисленные клирики Екатеринбургской епархии.

По окончании богослужения митрополит Кирилл и епископ Мефодий с сонмом духовенства отслужили панихиду по усопшему рабу Божию убиенному Евгению Сергеевичу Боткину.

После чего владыка Кирилл обратился к молящимся:

Мы сегодня в последний раз отслужили здесь панихиду по убиенному 98 лет назад на этом месте Евгению Сергеевичу Боткину. Убиенному вместе с царской семьей и вместо с теми, кто смог с ними остаться. С ними было четыре человека не потому, что осталось их только четверо, а потому, что других не пустили. Но и тех, кого допустили - их все равно была горстка людей. Точно так же, как у Креста Господня - тоже осталось немного людей, когда Христа распинали.

Мы с вами сегодня стоим здесь, у этого священного места, у этой русской Голгофы, и давайте подумаем о том, что 98 лет понадобилось нам, Церкви, чтобы канонизировать тех, кто мученически за Веру, Царя и Отечество положил свою жизнь. А сколько нам нужно лет еще, чтобы мы осознали всю ту тяжесть и всю ту беду, которая постигла наш народ, нашу Родину эти 98 лет назад? И когда мы будем осознавать это, может, тогда что-нибудь изменится в нашей с вами жизни?

А пока мы живем так, как жили раньше, и пока нас не касаются ни слухи о войне, ни происходящие беды, ни болезни и другие грозные события - мы живем, как жили, зарываем голову в песок, чтобы не видеть и не слышать, чтобы не знать ничего и не чувствовать. А время приближается, и мы должны это осознавать и молиться, молиться и молиться. У нас нет никаких других средств, чтобы что-то изменить: ни армии, ни флота, ничего другого, что может быть у человека, который имеет власть и силу. Но у нас есть то, чего нет у многих других: мы знаем Христа, мы знаем силу молитвы и мы должны сегодня пользоваться, стремиться к этому, чтобы наша жизнь превратилась в молитву. Чтобы мы стали молиться осознанно, откровенно, чистосердечно, и молиться не только за себя и своих близких, но особым образом вновь и вновь молиться за нашу Родину, за нашу святую Церковь.

И быть верующими и верными, каким был Евгений Сергеевич Боткин - великий муж и человек, который - мы знаем и верим - сегодня предстоит перед престолом Божиим и за всех здесь стоящих молится и покрывает нас своим благодатным молитвенным покровом - покровом мученика. Сегодня мы последний раз помянули его «Со святыми упокой», а завтра будем просить его: «Святый страстотерпче Евгение, моли Бога о нас».

7 февраля 2016 года в Храме-на-Крови митрополит Кирилл с духовенством Екатеринбургской епархии в соответствии с решением Архиерейского Собора совершит прославление в Лике святых врача-страстотерпца Евгения Сергеевича Боткина.

А после литургии владыка Кирилл откроет в Храме-на-Крови выставку «Дивен Бог во святых Своих», посвященную подвигу во имя веры священномучеников и исповедников Церкви Русской ХХ века.

Будьте в курсе предстоящих событий и новостей!

Присоединяйтесь к группе - Добринский храм

В 1917 году жителям Тобольска необычайно повезло. У них появился свой врач: не только столичного образования и воспитания, но и всегда, в любую минуту готовый прийти больным на помощь, к тому же безвозмездно. Сибиряки посылали за доктором сани, конные упряжки, а то и полный выезд: шутка ли, личный врач самого императора и его семьи! Бывало, правда, что у больных не находилось транспорта: тогда доктор в генеральской шинели со споротыми знаками отличия перебирался через улицу, увязая по пояс в снегу, и все-таки оказывался у постели страждущего.

Лечил он лучше местных врачей, а платы за лечение не брал. Но сердобольные крестьянки совали ему то туесок с яичками, то пласт сала, то мешок кедровых орехов или жбанчик меда. С подарками доктор возвращался в губернаторский дом. Там новая власть дер-жала под стражей отрекшегося от престола государя с семьей. Двое детей доктора тоже томились в заключении и были такие же бледные и прозрачные, как четыре великие княжны и маленький цесаревич Алексей . Проходя мимо дома, где содержалась царская семья, многие крестьяне становились на колени, клали земные поклоны, скорбно крестились, как на икону.

Выбор императрицы

Среди детей знаменитого Сергея Петровича Боткина , основателя нескольких крупных направлений в медицине, лейб-медика двух российских самодер-жцев, младший сын Евгений ничем особенным, казалось, не блистал. Он мало общался со своим прославленным отцом, но пошел по его стопам, как и старший брат, ставший профессором Медико-хирургической академии. Евгений достойно окончил медицинский факультет, защитил докторскую диссертацию по свойствам крови, женился и добровольцем отправился на Русско-японскую войну. Это был его первый опыт военно-полевой терапии, первое столкновение с жестокой реальностью. Потрясенный увиденным, он писал жене подробные письма, которые позже были опубликованы как «Записки о русско-японской войне».

На это произведение обратила внимание императрица Александра Федоровна . Боткину была пожалована аудиенция. Никто не знает, о чем говорила наедине августейшая особа, страдающая не только от хрупкости своего здоровья, но более всего - от тщательно скрываемой неизлечимой болезни сына, наследника русского престола.

После встречи Евгению Сергеевичу было предложено занять должность царского лейб-медика. Возможно, сыграли роль его работы по изучению крови, но, скорее всего, императрица угадала в нем знающего, ответственного и самоотверженного человека.

В центре справа налево Е. С. Боткин, В. И. Гедройц, С. Н. Вильчиковский. На переднем плане императрица Александра Фёдоровна с великими княжнами Татьяной и Ольгой. Фото: Public Domain

Для себя - ничего

Именно так объяснял Евгений Боткин своим детям изменения в их жизни: несмотря на то, что семья доктора переехала в прекрасный коттедж, поступила на казенное обеспечение, могла участвовать в дворцовых мероприятиях, он сам себе уже не принадлежал. Несмотря на то, что его жена вскоре покинула семью, все дети выразили желание остаться с отцом. Но он виделся с ними редко, сопровождая царскую семью на лечение, отдых, в дипломатических поездках. Дочь Евгения Боткина Татьяна в 14 лет стала хозяйкой в доме и управляла расходами, выдавая средства на покупку обмундирования и обуви старшим братьям. Но никакие отлучки, никакие тяготы нового образа жизни не могли разрушить те теплые и доверительные отношения, которые связывали детей и отца. Татьяна называла его «неоцененный папочка» и впоследствии добровольно последовала за ним в ссылку, считая, что у нее есть только один долг - быть рядом с отцом и делать то, что ему понадобится. Так же нежно, почти по-родственному относились к Евгению Сергеевичу и царские дети. В воспоминаниях Татьяны Боткиной содержится рассказ о том, как великие княжны сливали ему из кувшина воду, когда он лежал с больной ногой и не мог встать, чтобы вымыть руки перед осмотром пациентки.

Многие однокурсники и родственники завидовали Боткину, не понимая, как непроста его жизнь на этом высоком посту. Известно, что Боткин резко отрицательно относился к личности Распутина и даже отказался принять его больного у себя дома (но сам съездил к нему оказать помощь). Татьяна Боткина считала, что улучшение здоровья наследника при посещении «старца» наступало как раз тогда, когда Евгений Сергеевич уже провел лечебные мероприятия, укрепившие здоровье мальчика, а Распутин приписывал этот результат себе.

Последние слова

Когда государю предложили выбрать себе небольшую свиту для сопровождения его в ссылку, из указанных им генералов согласился только один. К счастью, нашлись верные слуги среди других, и они последовали за царской семьей в Сибирь, а некоторые и приняли мученическую смерть вместе с последними Романовыми. Среди них был Евгений Сергеевич Боткин. Для этого лейб-медика не было вопроса выбора своей судьбы - он его сделал давно. В глухие месяцы под арестом Боткин не только лечил, укреплял, духовно поддерживал своих пациентов, но и выполнял роль домашнего учителя - царственные супруги решили, что образование детей не должно прерываться, и все заключенные занимались с ними по какому-нибудь предмету.

Его собственные младшие дети Татьяна и Глеб жили неподалеку в съемном доме. Великие княжны и императрица Александра Федоровна посылали открытки, записки, маленькие подарочки, сделанные своими руками, чтобы скрасить трудную жизнь этих ребят, по собственному желанию последовавших в ссылку за отцом. С «папочкой» дети могли видеться всего несколько часов в день. Но и от того времени, когда его отпускали из-под ареста, Боткин выкраивал возможность посетить больных сибиряков и радовался внезапно открывшейся возможности широкой практики.

В Екатеринбург, где состоялась казнь, Татьяну и Глеба не пустили, они остались в Тобольске. Долго ничего не слышали об отце, а узнав, не могли поверить.

Русская Православная Церковь канонизировала Евгения Боткина — врача, который не покинул императора в его смертный час и был расстрелян вместе с ним и его семьей в Екатеринбурге. Биографию нового подвижника вспоминает «Русская планета».

Семья императора

Несмотря на то что династия Боткиных верой и правдой служила сразу двум российским императорам — Александру II и Александру III, Евгений Боткин получил должность лейб-медика (придворного медика) не из-за достижений своих именитых предков (его отцом был знаменитый доктор Сергей Петрович Боткин, в честь которого названа одна из центральных больниц в Москве). Когда в 1907 году место главного врача императорской семьи освободилось, императрица Александра Федоровна сказала, что хочет видеть в этом качестве Боткина. Когда ей сказали, что в Петербурге есть два медика с такой фамилией, она добавила: «Того, что был на войне!»

Боткин отправился на войну добровольцем. К тому моменту он достиг неплохих успехов во врачебной карьере, был женат, имел четверых детей. В годы Русско-японской войны он координировал работу медицинских частей при российской армии. Должность административная, но Боткин, несмотря на это, предпочитал больше времени проводить на передовой и не боялся в случае чего исполнять роль ротного фельдшера, помогая солдатам прямо на поле боя.

За свои труды он был награжден офицерскими боевыми орденами, а после окончания войны написал книгу «Свет и тени Русско-японской войны». Эта книга и привела Боткина к должности лейб-медика императорской семьи. После ее прочтения Александра Федоровна никого, кроме него, в качестве императорского врача и видеть не хотела.

Императрица выбрала Евгения Боткина еще по одной причине — болезнь цесаревича Алексея. Как врач Боткин изучал иммунологию, а также свойства крови. Следить за здоровьем молодого цесаревича, больного гемофилией, стало одной из главных его обязанностей при императорском дворе.

У возможности занимать такую высокую должность была и обратная сторона. Теперь Боткин должен был постоянно находиться рядом с императорской семьей, работать без выходных и отпусков. Жена Боткина, увлекшись молодым революционером на 20 лет ее моложе, оставила Евгения Сергеевича с разбитым сердцем. Боткина спасала только любовь и поддержка со стороны его детей, а также то, что со временем и императорская семья стала ему не чужой. Боткин относился к своим августейшим пациентам с искренней любовью и вниманием, он мог ночами не отходить от постели больного царевича. На что юный Алексей впоследствии напишет ему в письме: «Я Вас люблю всем своим маленьким сердцем».

«Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга», — так говорил о Боткине генерал Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора.

Последний путь

Когда случилась революция и императорскую семью арестовали, у всех слуг и помощников государя был выбор: остаться или уехать. Царя предали многие, но Боткин не покинул пациентов и тогда, когда Николая II вместе со всей семьей было решено отправить в Тобольск, а затем и в Екатеринбург.

Даже перед самым расстрелом у Евгения Боткина была возможность уехать и выбрать новое место работы. Но он не оставил тех, к кому успел привязаться всей душой. После последнего сделанного ему предложения оставить императора он уже знал, что царя скоро убьют.

«Видите ли, я дал царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы все должны это понять», — приводит в своих воспоминаниях его слова Иоганн Мейер, бывший пленный австрийский солдат, перешедший на сторону большевиков.

В своих письмах Боткин написал: «Вообще, если "вера без дел мертва есть", то "дела" без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей. Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына».

В подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге императору и всей его семье большевики зачитали решение исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Приговор привели в исполнении немедленно — вместе с царской семьей были расстреляны также лейб-медик Боткин, лейб-повар Харитонов, камердинер и комнатная девушка.

Первые выстрелы были сделаны по Николаю II. Двумя пулями, пролетевшими мимо основной цели, Боткин был ранен в живот. После убийства царя большевики добивали своих жертв. Комендант Юровский, следивший за казнью, позже указал, что Боткин какое-то время был еще жив. «Выстрелом в голову я прикончил его», — писал позднее Юровский. Останки врача последнего русского императора впоследствии так и не были найдены — лишь его пенсне было обнаружено среди других вещественных доказательств в яме в окрестностях Екатеринбурга, куда были сброшены тела убитых.

Смута, объявшая Россию после революции 1917 года, не просто привела к падению монархии и разрушению империи. В России в одночасье рухнули все государственные институты, а все нравственные начала личности для каждого отдельного человека словно перестали действовать. Евгений Боткин был одним из немногих свидетельств тому, что и в эпоху всеобщего помешательства, разгула и вседозволенности можно остаться человеком, верным слову, чести и своему долгу.

Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич Бот-кин ро-дил-ся 27 мая 1865 го-да в Цар-ском Се-ле Санкт-Пе-тер-бург-ской гу-бер-нии в се-мье из-вест-но-го рус-ско-го вра-ча-те-ра-пев-та, про-фес-со-ра Ме-ди-ко-хи-рур-ги-че-ской ака-де-мии Сер-гея Пет-ро-ви-ча Бот-ки-на. Он про-ис-хо-дил из ку-пе-че-ской ди-на-стии Бот-ки-ных, пред-ста-ви-те-ли ко-то-рой от-ли-ча-лись глу-бо-кой пра-во-слав-ной ве-рой и бла-го-тво-ри-тель-но-стью, по-мо-га-ли Пра-во-слав-ной Церк-ви не толь-ко сво-и-ми сред-ства-ми, но и сво-и-ми тру-да-ми. Бла-го-да-ря ра-зум-но ор-га-ни-зо-ван-ной си-сте-ме вос-пи-та-ния в се-мье и муд-рой опе-ке ро-ди-те-лей в серд-це Ев-ге-ния уже с дет-ских лет бы-ли за-ло-же-ны мно-гие доб-ро-де-те-ли, в том чис-ле ве-ли-ко-ду-шие, скром-ность и непри-я-тие на-си-лия. Его брат Петр Сер-ге-е-вич вспо-ми-нал: «Он был бес-ко-неч-но доб-рым. Мож-но бы-ло бы ска-зать, что при-шел он в мир ра-ди лю-дей и для то-го, чтобы по-жерт-во-вать со-бой».

Ев-ге-ний по-лу-чил ос-но-ва-тель-ное до-маш-нее об-ра-зо-ва-ние, ко-то-рое поз-во-ли-ло ему в 1878 го-ду по-сту-пить сра-зу в пя-тый класс 2-й Санкт-Пе-тер-бург-ской клас-си-че-ской гим-на-зии. В 1882 го-ду Ев-ге-ний окон-чил гим-на-зию и стал сту-ден-том физи-ко-ма-те-ма-ти-че-ско-го фа-куль-те-та Санкт-Пе-тер-бург-ско-го уни-вер-си-те-та. Од-на-ко уже на сле-ду-ю-щий год, сдав эк-за-ме-ны за пер-вый курс уни-вер-си-те-та, он по-сту-пил на млад-шее от-де-ле-ние от-крыв-ше-го-ся при-го-то-ви-тель-но-го кур-са им-пе-ра-тор-ской Во-ен-но-ме-ди-цин-ской ака-де-мии. Его вы-бор ме-ди-цин-ской про-фес-сии с са-мо-го на-ча-ла но-сил осо-знан-ный и це-ле-на-прав-лен-ный ха-рак-тер. Петр Бот-кин пи-сал о Ев-ге-нии: «Про-фес-си-ей сво-ей он из-брал ме-ди-ци-ну. Это со-от-вет-ство-ва-ло его при-зва-нию: по-мо-гать, под-дер-жи-вать в тя-же-лую ми-ну-ту, об-лег-чать боль, ис-це-лять без кон-ца». В 1889 го-ду Ев-ге-ний успеш-но окон-чил ака-де-мию, по-лу-чив зва-ние ле-ка-ря с от-ли-чи-ем, и с ян-ва-ря 1890 го-да на-чал свою тру-до-вую де-я-тель-ность в Ма-ри-ин-ской боль-ни-це для бед-ных.

В 25 лет Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич Бот-кин всту-пил в брак с до-че-рью потом-ствен-но-го дво-ря-ни-на Оль-гой Вла-ди-ми-ров-ной Ма-нуй-ло-вой. В се-мье Бот-ки-ных вы-рос-ло чет-ве-ро де-тей: Дмит-рий (1894-1914), Ге-ор-гий (1895-1941), Та-тья-на (1898-1986), Глеб (1900-1969).

Од-новре-мен-но с ра-бо-той в боль-ни-це Е. С. Бот-кин за-ни-мал-ся на-у-кой, его ин-те-ре-со-ва-ли во-про-сы им-му-но-ло-гии, сущ-но-сти про-цес-са лей-ко-ци-то-за. В 1893 го-ду Е. С. Бот-кин бле-стя-ще за-щи-тил дис-сер-та-цию на сте-пень док-то-ра ме-ди-ци-ны. Через 2 го-да Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич был ко-ман-ди-ро-ван за гра-ни-цу, где про-хо-дил прак-ти-ку в ме-ди-цин-ских учре-жде-ни-ях Гей-дель-бер-га и Бер-ли-на. В 1897 го-ду Е. С. Бот-кин был удо-сто-ен зва-ния при-ват-до-цен-та по внут-рен-ним бо-лез-ням с кли-ни-кой. На сво-ей пер-вой лек-ции он ска-зал сту-ден-там о са-мом важ-ном в де-я-тель-но-сти вра-ча: «Пой-дем-те все с лю-бо-вью к боль-но-му че-ло-ве-ку, чтобы вме-сте учить-ся, как быть ему по-лез-ны-ми». Слу-же-ние ме-ди-ка Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич счи-тал ис-тин-но хри-сти-ан-ским де-ла-ни-ем, он имел ре-ли-ги-оз-ный взгляд на бо-лез-ни, ви-дел их связь с ду-шев-ным со-сто-я-ни-ем че-ло-ве-ка. В од-ном из сво-их пи-сем к сы-ну Ге-ор-гию, он вы-ра-зил свое от-но-ше-ние к про-фес-сии ме-ди-ка как к сред-ству по-зна-ния Бо-жи-ей пре-муд-ро-сти: «Глав-ный же вос-торг, ко-то-рый ис-пы-ты-ва-ешь в на-шем де-ле… за-клю-ча-ет-ся в том, что для это-го мы долж-ны все глуб-же и глуб-же про-ни-кать в по-дроб-но-сти и тай-ны тво-ре-ний Бо-га, при-чем невоз-мож-но не на-сла-ждать-ся их це-ле-со-об-раз-но-стью и гар-мо-ни-ей и Его выс-шей муд-ро-стью».

С 1897 го-да Е. С. Бот-кин на-чал свою вра-чеб-ную де-я-тель-ность в об-щи-нах се-стер ми-ло-сер-дия Рос-сий-ско-го Об-ще-ства Крас-но-го Кре-ста. 19 но-яб-ря 1897 го-да он стал вра-чом в Свя-то-Тро-иц-кой об-щине се-стер ми-ло-сер-дия, а с 1 ян-ва-ря 1899 го-да стал так-же глав-ным вра-чом Санкт-Пе-тер-бург-ской об-щи-ны се-стер ми-ло-сер-дия в честь свя-то-го Ге-ор-гия. Глав-ны-ми па-ци-ен-та-ми об-щи-ны свя-то-го Ге-ор-гия яв-ля-лись лю-ди из бед-ней-ших сло-ев об-ще-ства, од-на-ко вра-чи и об-слу-жи-ва-ю-щий пер-со-нал под-би-ра-лись в ней с осо-бен-ной тща-тель-но-стью. Неко-то-рые жен-щи-ны выс-ше-го со-сло-вия тру-ди-лись там про-сты-ми мед-сест-ра-ми на об-щих ос-но-ва-ни-ях и счи-та-ли по-чет-ным для се-бя это за-ня-тие. Сре-ди со-труд-ни-ков ца-ри-ло та-кое во-оду-шев-ле-ние, та-кое же-ла-ние по-мо-гать страж-ду-щим лю-дям, что ге-ор-ги-ев-цев срав-ни-ва-ли ино-гда с пер-во-хри-сти-ан-ской об-щи-ной. Тот факт, что Ев-ге-ния Сер-ге-е-ви-ча при-ня-ли ра-бо-тать в это «об-раз-цо-вое учре-жде-ние», сви-де-тель-ство-вал не толь-ко о его воз-рос-шем ав-то-ри-те-те как вра-ча, но и о его хри-сти-ан-ских доб-ро-де-те-лях и доб-ро-по-ря-доч-ной жиз-ни. Долж-ность глав-но-го вра-ча об-щи-ны мог-ла быть до-ве-ре-на толь-ко вы-со-ко-нрав-ствен-но-му и ве-ру-ю-ще-му че-ло-ве-ку.

В 1904 го-ду на-ча-лась рус-ско-япон-ская вой-на, и Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич, оста-вив же-ну и чет-ве-рых ма-лень-ких де-тей (стар-ше-му бы-ло в то вре-мя де-сять лет, млад-ше-му - че-ты-ре го-да), доб-ро-воль-цем от-пра-вил-ся на Даль-ний Во-сток. 2 фев-ра-ля 1904 го-да по-ста-нов-ле-ни-ем Глав-но-го управ-ле-ния Рос-сий-ско-го Об-ще-ства Крас-но-го Кре-ста он был на-зна-чен по-мощ-ни-ком Глав-но-упол-но-мо-чен-но-го при дей-ству-ю-щих ар-ми-ях по ме-ди-цин-ской ча-сти. За-ни-мая эту до-ста-точ-но вы-со-кую адми-ни-стра-тив-ную долж-ность, док-тор Бот-кин ча-сто на-хо-дил-ся на пе-ре-до-вых по-зи-ци-ях. Во вре-мя вой-ны Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич не толь-ко по-ка-зал се-бя пре-крас-ным вра-чом, но и про-явил лич-ные храб-рость и му-же-ство. Он на-пи-сал с фрон-та мно-же-ство пи-сем, из ко-то-рых со-ста-ви-лась це-лая кни-га - «Свет и те-ни рус-ско-япон-ской вой-ны 1904-1905 го-дов» Эта кни-га вско-ре бы-ла опуб-ли-ко-ва-на, и мно-гие, про-чи-тав ее, от-кры-ли для се-бя но-вые сто-ро-ны пе-тер-бург-ско-го вра-ча: его хри-сти-ан-ское, лю-бя-щее, без-гра-нич-но со-стра-да-тель-ное серд-це и непо-ко-ле-би-мую ве-ру в Бо-га. Им-пе-ра-три-ца Алек-сандра Фе-о-до-ров-на, про-чи-тав кни-гу Бот-ки-на, по-же-ла-ла, чтобы Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич стал лич-ным док-то-ром Цар-ской се-мьи. В пас-халь-ное вос-кре-се-нье, 13 ап-ре-ля 1908 го-да, им-пе-ра-тор Ни-ко-лай II под-пи-сал указ о на-зна-че-нии док-то-ра Бот-ки-на лейб-ме-ди-ком Вы-со-чай-ше-го дво-ра.

Те-перь, по-сле но-во-го на-зна-че-ния, Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич дол-жен был по-сто-ян-но на-хо-дить-ся при им-пе-ра-то-ре и чле-нах его се-мьи, его служ-ба при цар-ском дво-ре про-те-ка-ла без вы-ход-ных дней и от-пус-ков. Вы-со-кая долж-ность и бли-зость к Цар-ской се-мье не из-ме-ни-ли ха-рак-те-ра Е. С. Бот-ки-на. Он оста-вал-ся та-ким же доб-рым и вни-ма-тель-ным к ближ-ним, ка-ким был и рань-ше.

Ко-гда на-ча-лась Пер-вая ми-ро-вая вой-на, Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич об-ра-тил-ся с прось-бой к го-су-да-рю на-пра-вить его на фронт для ре-ор-га-ни-за-ции са-ни-тар-ной служ-бы. Од-на-ко им-пе-ра-тор по-ру-чил ему оста-вать-ся при го-су-да-рыне и де-тях в Цар-ском Се-ле, где их ста-ра-ни-я-ми ста-ли от-кры-вать-ся ла-за-ре-ты. У се-бя до-ма в Цар-ском Се-ле Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич так-же устро-ил ла-за-рет для лег-ко ра-не-ных, ко-то-рый по-се-ща-ла им-пе-ра-три-ца с до-че-ря-ми.

В фев-ра-ле 1917 го-да в Рос-сии про-изо-шла ре-во-лю-ция. 2 мар-та го-су-дарь под-пи-сал Ма-ни-фест об от-ре-че-нии от пре-сто-ла. Цар-ская се-мья бы-ла аре-сто-ва-на и за-клю-че-на под стра-жу в Алек-сан-дров-ском двор-це. Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич не оста-вил сво-их цар-ствен-ных па-ци-ен-тов: он доб-ро-воль-но ре-шил на-хо-дить-ся с ни-ми, несмот-ря на то, что долж-ность его бы-ла упразд-не-на, и ему пе-ре-ста-ли вы-пла-чи-вать жа-ло-ва-нье. В это вре-мя Бот-кин стал для цар-ствен-ных уз-ни-ков боль-ше, чем дру-гом: он взял на се-бя обя-зан-ность был по-сред-ни-ком меж-ду им-пе-ра-тор-ской се-мьей и ко-мис-са-ра-ми, хо-да-тай-ствуя обо всех их нуж-дах.

Ко-гда Цар-скую се-мью бы-ло ре-ше-но пе-ре-вез-ти в То-больск, док-тор Бот-кин ока-зал-ся сре-ди немно-гих при-бли-жен-ных, ко-то-рые доб-ро-воль-но по-сле-до-ва-ли за го-су-да-рем в ссыл-ку. Пись-ма док-то-ра Бот-ки-на из То-боль-ска по-ра-жа-ют сво-им под-лин-но хри-сти-ан-ским на-стро-е-ни-ем: ни сло-ва ро-по-та, осуж-де-ния, недо-воль-ства или оби-ды, но бла-го-ду-шие и да-же ра-дость. Ис-точ-ни-ком это-го бла-го-ду-шия бы-ла твер-дая ве-ра во все-бла-гой Про-мысл Бо-жий: «Под-дер-жи-ва-ет толь-ко мо-лит-ва и го-ря-чее без-гра-нич-ное упо-ва-ние на ми-лость Бо-жию, неиз-мен-но на-шим Небес-ным От-цом на нас из-ли-ва-е-мую». В это вре-мя он про-дол-жал вы-пол-нять свои обя-зан-но-сти: ле-чил не толь-ко чле-нов Цар-ской се-мьи, но и про-стых го-ро-жан. Уче-ный, мно-го лет об-щав-ший-ся с на-уч-ной, ме-ди-цин-ской, адми-ни-стра-тив-ной эли-той Рос-сии, он сми-рен-но слу-жил, как зем-ский или го-род-ской врач, про-стым кре-стья-нам, сол-да-там, ра-бо-чим.

В ап-ре-ле 1918 го-да док-тор Бот-кин вы-звал-ся со-про-вож-дать цар-скую че-ту в Ека-те-рин-бург, оста-вив в То-боль-ске сво-их род-ных де-тей, ко-то-рых го-ря-чо и неж-но лю-бил. В Ека-те-рин-бур-ге боль-ше-ви-ки сно-ва пред-ло-жи-ли слу-гам по-ки-нуть аре-сто-ван-ных, но все от-ка-за-лись. Че-кист И. Ро-дзин-ский со-об-щал: «Во-об-ще од-но вре-мя по-сле пе-ре-во-да в Ека-те-рин-бург бы-ла мысль от-де-лить от них всех, в част-но-сти да-же до-че-рям пред-ла-га-ли уехать. Но все от-ка-за-лись. Бот-ки-ну пред-ла-га-ли. Он за-явил, что хо-чет раз-де-лить участь се-мьи. И от-ка-зал-ся».

В ночь с 16 на 17 июля 1918 го-да Цар-ская се-мья, их при-бли-жен-ные, в том чис-ле и док-тор Бот-кин, бы-ли рас-стре-ля-ны в под-ва-ле до-ма Ипа-тье-ва.

За несколь-ко лет до сво-ей кон-чи-ны Ев-ге-ний Сер-ге-е-вич по-лу-чил ти-тул потом-ствен-но-го дво-ря-ни-на. Для сво-е-го гер-ба он вы-брал де-виз: «Ве-рою, вер-но-стью, тру-дом». В этих сло-вах как бы скон-цен-три-ро-ва-лись все жиз-нен-ные иде-а-лы и устрем-ле-ния док-то-ра Бот-ки-на. Глу-бо-кое внут-рен-нее бла-го-че-стие, са-мое глав-ное - жерт-вен-ное слу-же-ние ближ-не-му, непо-ко-ле-би-мая пре-дан-ность Цар-ской се-мье и вер-ность Бо-гу и Его за-по-ве-дям во всех об-сто-я-тель-ствах, вер-ность до смер-ти. Та-кую вер-ность Гос-подь при-ем-лет как чи-стую жерт-ву и да-ет за нее выс-шую, небес-ную на-гра-ду: Будь ве-рен до смер-ти, и дам те-бе ве-нец жиз-ни ().

Молитвы

Молитва праведному Евгению Боткину, страстотерпцу

Святы́й сла́вный испове́дниче и страстоте́рпче Евге́ние! Ве́руем и упова́ем, я́ко страда́ньми и богоуго́дною жи́знию твое́ю стяжа́вый ве́лию ми́лость и дерзнове́ние у Го́спода Бо́га, не забы́л еси́ достоя́ния твоего́ земна́го, оте́чества на́шего, в не́мже обурева́еми есмы́, почитателие твои́, мно́гими напа́стьми вра́жиими и страстьми́ жите́йскими. Те́мже про́сим тя́: моли́твами и предста́тельством твои́м умоли́ Го́спода на́шего Иису́са Христа́, да изба́вит на́с от вся́ких бе́д и злы́х обстоя́ний, от вся́ких неду́гов и боле́зней и от все́х враго́в, ви́димых и неви́димых. О, вели́кий уго́дниче Бо́жий! Воздохни́ о на́с, гре́шных, ко Влады́це вся́ческих, да прости́т на́м вся́ согреше́ния на́ша и низпо́слет на ны́ благода́ть Всесвята́го Ду́ха, да преста́вше вся́каго сквернодейства, про́чее вре́мя живота́ на́шего во вся́ком благоче́стии и чистоте́ поживе́м и, та́ко благоугоди́вше Го́споду, сподо́бимся жи́зни вечноблаженныя, пою́ще и воспева́юще превели́кое милосе́рдие Бо́жие и твое́ ми́лостивое предста́тельство за на́с у Престо́ла Бо́жия во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Молитва вторая праведному Евгению Боткину, страстотерпцу

О, пресла́вный страстоте́рпче Евге́ние, вели́кий уго́дниче Бо́жий, принеси́ на́шу сле́зную моли́тву Го́споду Бо́гу на́шему, уми́лостиви Его́ к на́м, гре́шным, да оты́мет гне́в сво́й пра́ведный и умири́т страну́ на́шу многострада́льную; да утверди́т благоде́нствие и тишину́, да низпо́слет на́м изоби́лие плодо́в земны́х и да возбрани́т враго́м на́шим оби́ду твори́ти си́рым и безпомо́щным. Те́мже, припа́дающе к ико́не твое́й, воспомина́ем с ве́рою страда́ния твоя́, за Христа́ претерпе́нная, и мо́лим тя́: не оста́ви на́с и испроси́ на́м у Го́спода блага́я вре́менная и ве́чная, да сла́вим просла́вльшаго тя́ Бо́га во ве́ки. Ами́нь.

Молитва третья праведному Евгению Боткину, страстотерпцу

О, всесла́вный страстоте́рпче, достохва́льный уго́дниче Христо́в, Це́ркви Правосла́вныя побо́рниче, новому́чениче и цели́телю святы́й Евге́ние! Прекло́ньше коле́на мо́лим тя́: при́зри на ны́, гре́шныя, к заступле́нию твоему́ прибега́ющия, услы́ши сие́ ма́лое моле́ние на́ше и те́плым твои́м предста́тельством умоли́ Всемилосе́рдаго Бо́га, Ему́ же ны́не предстои́ши со А́нгелы и все́ми святы́ми, да сохрани́т на́с в едине́нии Правосла́вныя Це́ркви и утверди́т в сердца́х на́ших живы́й ду́х пра́выя ве́ры и благоче́стия, и изба́вит на́с от вся́каго искуше́ния и пре́лести бесо́вския. По вели́цей любви́ твое́й, е́юже бли́жния твоя́ возлюби́л еси́, испроси́ у Всеще́драго Бо́га Оте́честву Твоему́ (и на́шему ку́пно) , ми́р и благоустрое́ние; все́м же на́м, недосто́йным, усе́рдно к тебе́ прибега́ющим, богоуго́дное и безмяте́жное житие́ и до́брую христиа́нскую кончи́ну, та́йн Бо́жиих причастною. О, святы́й засту́пниче на́ш не оста́ви на́с, слабых и безпомо́щных, мо́лимся за ны́ ко Го́споду и Спа́су На́шему Иису́су Христу́, да да́рует О́н, Всеще́дрый и Премилосе́рдый Госпо́дь на́ш, вся́, я́же к по́льзе вре́менней и ве́чней поле́зная и потре́бная; да не возда́ст на́м по де́лом на́шим, но по неизрече́нному человеколю́бию своему́ прости́т на́м грехи́ и согреше́ния на́ша, да изба́вят ны́ от вся́кия ну́жды и печа́ли, ско́рби и боле́зни; да ниспо́слет на́м благо́е наме́рение и си́лу подвиза́тися во исправле́нии жития́ на́шего, и в бу́дущем ве́це да сподо́бит на́с вни́ти в Ца́рствие Небе́сное и сла́вити ку́пно с тобо́ю Всесвято́е И́мя Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Акафист святому новомученику врачу Евгению Боткину

Кондак 1

Икос 1

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 2

Видя Христос Бог душу твою, всеславне Евгение, ко приятию слова Божия предуготованную, просвети тя благодатию своею, ты бо выну Пути, Истине и Жизни неизменно до кончины мученическия твоя следовал еси; ныне же веру соблюдши, яко верный воин Христов, радуешися в Небесном Отечестве, воспевая Господеви: «Аллилуия!»

Икос 2

Разумом твоим, честный Евгение, от дней юности твоея, образу служения отца твоего последуя, в искусстве врачевания возрастал еси, во всеучилище именитем трудяся усердно, паче же сего любовию к людем страждущим просиял еси, бедных безмедно врачуя и всего себе по завету апостольскому людем отдавая. Сице молим тя: преобрази души наша любовию милосердною, да возможем и мы тяготы ближних носити и служити има нелицемерне, выну в благодати Божией возратати, зовуще ти:

Радуйся, родителей именитых чадо благословенное;

Радуйся, на древе рода своего плодоносящею ветвию возцветший;

Радуйся, дарованный талант приумноживый;

Радуйся, правды и истины всегда искавый;

Радуйся, преподобному Агапиту в твердом уповании на Господа подражавый;

Радуйся, подобно Серафиму радость духовную стяжавый;

Радуйся, из глубины неверия извлекающий;

Радуйся, многих в разуме просвещающий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 3

Сила Вышняго и Покров Царицы Небесныя осеняше тя, добронравный Евгение, в годину брани с Япониею языческою, егда горя любовию ко страждущим воином, ты служил еси им врачебным искусством, подражая Пантелеимону Целителю, не взирая на опасности и лишения, непрестанно в сердце Богу поя песнь: «Аллилуия!»

Икос 3

Имуще дар слова, от Бога тебе данный, прехвальный Евгение, врачуя телеса страждущих, ты не забывал еси и о душах их, утешая, вразумляя, наставляя и врачуя от маловерия, уныния и отчаяния злаго. Сие же убо ныне воспоминающе, просим тя: сотвори молитву за ны ко Врачу душ и телес, да и мы твоим предстательством избавим от скорбей временых и вечных, ведуще бо тя помощника неусыпна, умиленно вопием ти:

Радуйся, Единаго Христа всем сердцем возлюбивый;

Радуйся, яко милосердный самарянин, ближним послуживый;

Радуйся, надежду несомненную в души их влагавый;

Радуйся, от суеты многообразной ум наш освобождающий;

Радуйся, к познанию благого промысла Божия нас обращающий;

Радуйся, к неленностному творению молитвы привлекающий;

Радуйся, благоплодностью души наша наполняющий;

Радуйся, изможденных горестями житейскими укрепляющий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 4

Бурю внутрь помыслов и страстей волны безбедно прешед, святый Евгение, обрел бо еси тихое пристанище Христа, Емуже неленостно во мнозе долготерпении поработал еси; сице молим тя: миром Господним наполни души наша, благомыслием озари умы, да удалимся мы от скверны греховныя и возможем выну следовати заветом Спасителя, воспевая Ему о тебе: «Аллилуия!»

Икос 4

Слышавше о тебе благоверная Царица Александра, яко, прехвальне Евгение, знанием врачевания иных превосходиши, яко с усердием и любовию воинам страждущим на поле брани послужил еси, призва тя к служению в чертоги своя; Царь же Николай саном лейб-медика тя почти. Мы же славяще Бога, возносящаго смиренных сердцем, и венчающаго их милостию и щедротами, взываем ти сице:

Радуйся, лютых и неисцельных недугов телесных врачевателю;

Радуйся, немощей и страстей душевных целителю;

Радуйся, всем приходящим к тебя благ преизобильный подателю;

Радуйся, терпением и мужеством души наша украшающий;

Радуйся, нас, алчущих и жаждущих правды, насыщающий;

Радуйся, сердца наша благодатию Божиею, вам данною, очищающий;

Радуйся, очи наши духовныя к зрению Бога изощряющий;

Радуйся, вражды и ссоры наша умиротворяющий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 5

Боготечной звезде, путь ко Христу указующей подобен воистину явился, святый мучениче Евгение, ты бо во все дни земного жития твоего учеником, друзьям и врагом, а паче, ближним твоим являл еси образ добродетельнаго жития, ныне, мы, воспоминая подвизи твоя, радостно воспеваем Христу, всемогущему Врачу Душ и телес, выю твою своею благодатию укреплявшему, пение благодарственное: «Аллилуия!»

Икос 5

Видя паки страдания воинов во дни войны с Германиею, любовию же подвизаем купно с Царицею Александрою лечебницу преславную в Царском Селе сотворил еси, идеже многия люди страждущие исцеления духовное и телесное обретаху. Мы же, ныне вся сия поминающее, просим тя, святый Евгение, твоею молитвою исцели и нас, грешных, да благодарственне зовем ти:

Радуйся, врачам мысль благую на сердце полагающий;

Радуйся, в служении ближнему их присно укрепляющий;

Радуйся, больных в кротости и терпении утверждающий;

Радуйся, пути исцеления всем нам указующий;

Радуйся, оставленных врачами со одра болезни воздвизающий;

Радуйся, внутренний мрак душ наших светом Христовым озаряющий;

Радуйся, отступивших от правыя веры на путь спасения возвращающий;

Радуйся, блуждающих по морю жития сего мудре окормляющий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 6

Проповедника тя благочестия яви Господь во граде Петрове и Селе Царском, паче же сих в пределех Сибирских, святый Евгение: кто бо не умилится, воспоминая великия твоя добродетели: мудрость и любы, кротость и терпение, молитву и милосердие, яко не токмо честным и благородным житием просиял еси, но и ближнему безмездно послужил еси, и веру Христову пред лицем власти богоборныя исповедал еси: темже мы, славяще Бога, дивнаго во святых своих поем: «Аллилуия!»

Икос 6

Возссиял еси светом веры несомненныя в годину исптытания лютаго, прехвальный Евгение, егда людие богоуступныя воздвигоша брань против Всемогущего Бога Нашего и Помазанника Его, в дни убо потече, яко вода кровь мученик и страстотерпцев, за Христа и правду Его умерщвляемых. Ты же, угодниче Божий, изгнание из града Петрова в Тобольск купно с Царем Николаем претерпел еси; сие же вспоминая ныне просим тебя: обнови веру и ожитвори надежду нашу, да зовем ти сице:

Радуйся, страх смерти и страданий великою верою в Воскресшего Бога низложивый;

Радуйся, на подвиг духовный, многих окрест тебе сущих воодушевивый;

Радуйся, от тлеющих углей ненависти души наша омывающий;

Радуйся, даром благости небесной нас обогощающий;

Радуйся, от злословия и осуждения уста наша оберегающий;

Радуйся, словом благим ближним служить научающий;

Радуйся, в каждом человеке видеть образ Божий сподвигающий;

Радуйся, милосердную любовь в сердцах воскрешающий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 7

Хотя последовати Христу, подражал Ему всеусердно, прияв на себя иго Его, научился от Него кротости и смирению, возжелал еси всем сердцем твоим, блаженне Евгение, единому Господу работати, себе ни во чтоже вменил еси, труды к трудом в дусе кротости и смирения прилагая, дерзновение в молитве стяжал еси, ближних твоих призывая верно славити Бога, в Троице Единаго, и воспевати Ему: «Аллилуия!»

Икос 7

Новаго светильника дарова Господь Церкви Российской - Евгения, врача благоискуснаго и новомученика всеславнаго, ты бо, угодниче Божий, ныне в вышних пребываеши, но и нас, низших, не оставляеши твоими молитвами и предстательством у Христа - Царя славы и Господа Бога нашего. Сего ради, недоумеюще благохвалити тя по достоянию, со умилением сердца, из глубины души, к тебе взываем:

Радуйся, всех с верою приходящих к вам благодатно освящающий;

Радуйся, усердно призывающим вас помогающий;

Радуйся, светом твоим нашу тьму греховную разгоняющий;

Радуйся, теплотою любви твоея наша хладная сердца согревающий;

Радуйся, козни вражия предстательством твоим разрушающий;

Радуйся, сокровище мира духовнаго нам открывающий;

Радуйся, к свету Христову заблудшия наставляющий;

Радуйся, упованию христианскому верныя научающий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 8

Странному и неизреченному смирению воплотившегося Бога Слова подражая, страстотерпче преславне, сам исполнился еси великаго смирения и незлобия, даже ко врагом народа и Царя твоих. Мы же ныне молим тя, угодниче Божий, представительством твоим небесным испроси и нам сия боголюбезныя добродетели, да не поработимся страстем греховным, но исполнимся духа любви и кротости к ближним нашим и благочестно воспоем Спасителю Нашему: «Аллилуйа!»

Икос 8

Весь исполнь любве Христовы, благоверный Евгение, не оставил еси венценосную семью в заточении суще, и с велию любовию послужил еси има аки врач благий и мудрый, аки сомолитвенник и наперсник верный, аки друг благоговейный, аки христианин Помазаннику Божиему. Мы любве и верности твоея последовати желая, таковыя похвалы с надеждою возносим ти:

Радуйся, томления в заточeнии от злочестивых богоотступников претерпевый;

Радуйся, в скорбех земных небрегший и радость небесную обретый;

Радуйся, от мрака земнаго к Небесному свету устремившийся;

Радуйся, вере правой и благочестию нас научающий;

Радуйся, надежду известную нам подавающий;

Радуйся, любовь нелицемерную в нас воспламеняющий;

Радуйся, в пренесении испытаний и гонений нас укрепляющий;

Радуйся, потемненныя грехми очеса душ наших светом евангельским просвещающий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 9

Всем житием, милосерднаго служения и добродетелей многоразличных исполненнаго, твоим привлекл еси к себе велию благодать мученичества, благоверный болярине Евгение. Навыкл бо еси измлада прилеплятися Богови сердцем твоим, страстотерпче пречудный. Научи убо и ны, недостойныя, искати паче всего Царствия Божия, презирати же преходящая и тленная, воспевая во умилении Господеви: «Аллилуия!»

Икос 9

Ветии многовещанныя не возмогут по достоянию изрещи пречуднаго прославления памяти твоея, прехвальный страстотерпче Евгение; мы же, к покаянию тобою подвигаемии, благосердию твоему подражати хотяще, просим убо тя: утверди нас вере истиней твердо стояти, отврати сердца наша от кривды лжепророков рая земнаго, в истине евангельской утверди ны, силу зломыслия человеческаго твоима святыма молитвами поколеби и разруши, святый новомучениче, благостью и человеколюбием преобрази иссыхающия души, и прими многомилостивно величания сия:

Радуйся, к Распеншемуся нас ради на Кресте разум свой выну возводивший;

Радуйся, страдальческою кончиною вашею незлобие Агнца Божия проповедав-ший;

Радуйся, нести людям Христов свет призывающий;

Радуйся, благодатную силу исцеления просящим подающий;

Радуйся, от проказы греховныя нас избавляющий;

Радуйся, утешение благое в сердца низпосылающий;

Радуйся, упование на милосердие Божие благодатно вселяющий;

Радуйся, грехов оставление и в добродетельном житии укрепление нам подающий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 10

Спасительнаго подвига твоего свершая течение, Евгение достохвальне, отвергл еси глаголы богоборцев, принуждавших тя Императора Николая, Царицу Александру и чад их оставити и служение иное прияти, ты бо, долгу врача и чести дворянской последуя, во славе с Царем боговенчанным пребыл еси и в горести ему верным служителем ему явился еси, на Господа Предвечнаго упование возлагая, чад своих Его промыслу предал еси, тако бо Авраамову надежду стяжал еси и верою Иову многострадальному уподобился еси. Ныне со всеми праведниками, от века в долину вечной радости исшедшими величаеши Отца Небеснаго пением всепобедным: «Аллилуия!»

Икос 10

Стена крепкая, ухищрениями диавола не одоленная, пребыл еси до конца, мучениче Христов Евгение, в доме Ипатиевом со царственными мучениками заключенный, взирая на начальника веры и совершителя Иисуса, за Ним бо последовал еси даже до смерти крестной, ведая убо яко Христос смертию своею смерть попра, и за него убиенныя вечно с Ним соцарствуют в обителех Отца Небеснаго. Почитая же святую кончину твою, поклоняемся неизследимому Промыслу Всевышняго, сподобльшаго тя причастника быти неизреченныя славы Своея в Иерусалиме Небесном, отонюдуже приклони ухо твое ко гласом нашим, взывающим ти сице:

Радуйся, нищий духом, яко твое есть Царствие Небесное;

Радуйся, скорбящий и плачущий, яко утешил тя Господь;

Радуйся, страдальче кроткий, яко Богом прославленный;

Радуйся, алчущий и жаждущий правды, яко насытивыйся;

Радуйся, милостивый к страждущим, яко Богом помилованный;

Радуйся, чистый сердцем, яко Бога ныне непосредственно зриши;

Радуйся, миротворче, сыном Божиим нареченный;

Радуйся, гонимый за правду, яко твое есть ныне Царствие Небесное;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 11

Пение непрестанное Иисусу Сладчайшему и Пречистей Его Матери возносяще, всеславный Евгение, благословляя убийц своих и моляще о прощении их, яко не ведают чью злую волю творят, сим и нас научая врагов своих благословляти, а не проклинати, воспевая богокрасную песнь: «Аллилуия!»

Икос 11

Светозарнаго светильника, елея молитвы чистыя преисполнена, и пламенем веры светло сияюща, воздвиже тя Господь, святый новомучениче Евгение, всем благочестивым христианом, благочестно память твою чтущим. Мы же, очами веры зрим тя в Троическом Свете в сонме святых, в крови Агнчей ризы своя убеливших, выну пребывающего и нам мира и благоденствия просящего. Сего ради с надеждою воспеваем ти сице:

Радуйся, со ангелы пресветлыми присно торжествующий;

Радуйся, Христа во житии и страданиях твоих возвеличивый;

Радуйся, к Царству Небесному узким путем восшествовавый;

Радуйся, в сонме новомучеников вечный покой и блаженство стяжавый;

Радуйся, от страстей и тягот душевных нас преславно освобождающий;

Радуйся, благия мысли и чувства в недоумении сущим внушающий;

Радуйся, от душепагубного зла нас отвращающий;

Радуйся, теплоту душевную христианам дарующий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 12

Благодати обитaющей в тебе дивящеся, величaем тя, болярине Евгение: веруем, яко дела Божия на земли совершив, и страдания велия претерпев, ныне с Господем во обителех Его почивaеши, призирaя на нaс с высоты небеcныя, и приклоняя к нaм вышнее милоcердие. На твое заступлeние надеющеся, и на благодaтную помощь твою уповaюще, славословим Дивнаго во святых своих Бога: «Аллилуия!»

Икос 12

Воспевая дивное и праведное житие твое, дела милосердия, служение твое ближним твоим, вся подвиги твоя, иже верою верностию и трудом велием во славу Божию совершил еси, восхваляем, почитаем исповедничество твое, ублажаем и мученическую кончину твою, прехвальный Евгение, просим и молимся тебе, помози нам, святый заступниче, во многоразличныя искушения, борения и напасти впадающим. Наипаче же укрепи и научи нас, да возможем святому твоему житию подражатели быти и благодарственно восхвалим тя сице:

Радуйся, прaвило веры, и благочeстия образе всесовершeнный;

Радуйся, плaмень, благодатию Божеcтвеннаго Духа возжжeнный;

Радуйся, со семи новомучениками российскими торжествующий;

Радуйся, с царем Николаем пасху вечную торжествуяй;

Радуйся, с царицею Александрою Отца Небеснаго величаяй;

Радуйся, со царевнами святыми Матерь Божию восхвалящий;

Радуйся, с царевичем Алексием милость Божию к нам приклоняющий;

Радуйся, скорый послушниче всех с верою призывающих тя;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 13

О, предивный и преславный заступниче наш, достохвальный новомучениче Евгение! Приими ныне малое моление сие наше, во умилении сердец тебе возносимое, и умоли Господа нашего Иисуса Христа, да избавит ны от всякие напасти вражия, и сподобит нас в непрестанной молитве и покаянии веру Христову до конца сохранити и грядущая в Небесех благая улучити, воспевая Богу: «Аллилуия!»

Этот кондак читается трижды.

Икос 1

Ангел земный и человек небесный был еси, святый Евгение, от юности бо до самой кончины мученической неустанно Господеви работал еси, труды ко трудом прилагая и от силы в силу восходя, да прославится в тебе Христос, Врачующий души и телеса наша, Его же ради подвизался еси, Его же возлюбил еси, Его же Единого вожделе душа твоя, Его же ради страдания многи претерпел еси, Его же благодатию светло украшен еси. Сего ради тебе, на небеси и на земли прославленному вопием сице:

Радуйся, бодрости и трезвения предобрый учителю;

Радуйся, нерадения и праздности известный прогонителю;

Радуйся, трудолюбия, еже всякому благу утверждение, рачителю;

Радуйся, богобоязненных мирян скоропослушливый попечителю;

Радуйся, врачей похвало и новомучеников украшение;

Радуйся, невинно от пребеззаконных любовь к Христу пострадавый;

Радуйся, молитвам нашим, аще и немощным, с любовию внемлющий;

Радуйся, от всея души и сердца возносимая к вам прошения наша исполняющий;

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Кондак 1

Избранный угодниче и страстотерпче Христов, Евгение преславне, пламенем любви Христовой разжигаемый, на камене веры процвел еси; многие скорби и кончину лютую со страстотерпцы царственными от богоборцев кротко претерпел еси, душу твою за веру и правду положил еси. Ныне всечестную твою память празднуще, похвальное пение приносим ти. Ты же, яко имеяй дерзновение ко Владыце небесе и земли, от всяких нас бед свободи, к тебе ныне зовущих:

Радуйся, святый новомучениче Евгение, врачу благий и милостивый!

Молитва первая

Святый славный исповедниче и страстотерпче Евгение! Веруем и уповаем, яко страданьми и богоугодною жизнию твоею стяжавый велию милость и дерзновение у Господа Бога, не забыл еси достояния твоего земнаго, отечества нашего, в немже обуреваеми есмы, почитателие твои, многими напастьми вражиими и страстьми житейскими. Темже просим тя: молитвами и предстательством твоим умоли Господа нашего Иисуса Христа, да избавит нас от всяких бед и злых обстояний, от всяких недугов и болезней и от всех врагов, видимых и невидимых. О великий угодниче Божий! Воздохни о нас, грешных, ко Владыце всяческих, да простит нам вся согрешения наша и низпослет на ны благодать Всесвятаго Духа, да преставше всякаго сквернодейства, прочее время живота нашего во всяком благочестии и чистоте поживем и, тако благоугодивше Господу, сподобимся жизни вечноблаженныя, поюще и воспевающе превеликое милосердие Божие и твое милостивое предстательство за нас у Престола Божия во веки веков. Аминь.

Молитва вторая

О, преславный страстотерпче Евгение, великий угодниче Божий, принеси нашу слезную молитву Господу Богу нашему, умилостиви Его к нам, грешным, да отымет гнев свой праведный и умирит страну нашу многострадальную; да утвердит благоденствие и тишину, да низпослет нам изобилие плодов земных и да возбранит врагом нашим обиду творити сирым и безпомощным. Темже, припадающе к иконе твоей, воспоминаем с верою страдания твоя, за Христа претерпенная, и молим тя: не остави нас и испроси нам у Господа благая временная и вечная, да славим прославльшаго тя Бога во веки. Аминь.

Молитва третья

О, всеславный страстотерпче, достохвальный угодниче Христов, Церкви Православныя поборниче, новомучениче и целителю святый Евгение! Преклоньше колена молим тя: призри на ны, грешныя, к заступлению твоему прибегающия, услыши сие малое моление наше и теплым твоим предстательством умоли Всемилосердного Бога, Ему же ныне предстоиши со Ангелы и всеми святыми, да сохранит нас в единении Православныя Церкви и утвердит в сердцах наших живый дух правыя веры и благочестия, и избавит нас от всякого искушения и прелести бесовския. По велицей любви твоей, еюже ближния твоя возлюбил еси, испроси у всещедрого Бога Отечеству Твоему (и нашему купно), мир и благоустроение; всем же нам, недостойным, усердно к тебе прибегающим, богоугодное и безмятежное житие и добрую христианскую кончину, тайн Божиих причастною. О, святый заступниче наш не остави нас, слабых и безпомощных, молимся за ны ко Господу и Спасу Нашему Иисусу Христу, да дарует Он, Всещедрый и Премилосердный Господь наш, вся, яже к пользе временней и вечней полезная и потребная; да не воздаст нам по делом нашим, но по неизреченному человеколюбию своему простит нам грехи и согрешения наша, да избавят ны от всякия нужды и печали, скорби и болезни; да ниспошлет нам благое намерение и силу подвизатися во исправлении жития нашего, и в будущем веце да сподобит нас внити в Царствие Небесное и славити купно с тобою Всесвятое Имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Евгений Сергеевич Боткин родился 27 мая 1865 года в Царском Селе Санкт-Петербургской губернии. Он был четвертым ребенком, рожденным от первого брака его отца Сергея Петровича с Анастасией Александровной Крыловой. (Доктор С.П. Боткин был известный на весь мир корифей отечественной терапевтической школы.)

Как духовная, так и бытовая атмосфера в этой семье была уникальной. А финансовое благополучие рода Боткиных, заложенное предпринимательской деятельностью его деда Петра Кононовича Боткина, - известного в России поставщика чая, - позволяла всем его наследникам вести безбедное существование на проценты от таковой. И, может быть, поэтому в этом роду было так много творческих личностей - врачей, художников и литераторов. Но наряду с этим, Боткины состояли еще в родстве и с такими известными деятелями русской культуры, как поэт А.А. Фет и меценат П.М. Третьяков. Сам же Евгений Боткин с раннего детства был страстным поклонником музыки, называя занятия таковой «освежающей ванной».

В семье Боткиных много музицировали. Сам же Сергей Петрович играл на виолончели под аккомпанемент своей супруги, беря частные уроки у профессора Санкт-Петербургской Консерватории И.И. Зейферта. Таким образом, с самого раннего детства Е.С. Боткин получил основательное музыкальное образование и приобрел тонкий музыкальный слух.

Кроме занятий музыкой, семья Боткиных жила также насыщенной общественной жизнью. На ставшие знаменитыми «Боткинские субботы» собирался столичный бомонд: профессора ИМПЕРАТОРСКОЙ Военно-Медицинской Академии, писатели и музыканты, коллекционеры и художники, среди которых были такие выдающиеся личности, как И.М. Сеченов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Бородин, В.В. Стасов и др.

Уже с детских лет у Е.С. Боткина стали проявляться такие черты характера как скромность, доброе отношение к окружающим и неприятие насилия.

Так в своей книге «Мой брат» Петр Сергеевич Боткин писал: «С самого нежного возраста его прекрасная и благородная натура была полна совершенства. Он никогда не был похож на других детей. Всегда чуткий, из деликатности, внутренне добрый, с необычайной душой, он испытывал ужас от любой схватки или драки. Мы, другие мальчишки, бывало, дрались с неистовством. Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить травму, останавливал дерущихся. Он был очень прилежен и смышлен в учебе».

Начальное домашнее образование позволило Е.С. Боткину в 1878 году поступить сразу в 5-й класс 2-й Санкт-Петербургской Классической Гимназии, где почти сразу же проявились его блестящие способности в области естественных наук. Поэтому после окончания этого учебного заведения в 1882 году он поступает на Физико-Математический Факультет ИМПЕРАТОРСКОГО Санкт-Петербургского Университета. Однако пример отца-врача и любовь к медицине оказались сильнее, и уже на следующий год (сдав экзамены за первый курс университета) он поступает на младшее отделение открывшегося Приготовительного Курса ИМПЕРАТОРСКОЙ Военно-Медицинской Академии.

В 1889 году умирает отец Евгения Сергеевича и почти в это же время он успешно оканчивает ИВМА третьим в выпуске, удостоившись звания Лекаря с отличием и именной Пальцевской премии, которую присуждали «третьему по старшинству баллов в своем курсе…»

Свой путь практикующего эскулапа Е.С. Боткин начинает в январе 1890 года с должности Врача-ассистента Мариинской больницы для бедных, а в декабре этого же года его командируют в Германию, где он проходит практику у ведущих врачей и знакомится с обустройством больниц и больничного дела.

По окончанию врачебной практики в мае 1892 года Евгений Сергеевич приступает к работе Врача ИМПЕРАТОРСКОЙ Придворной Певческой Капеллы, а с января 1894 года он вновь возвращается к работе в Мариинской больнице в качестве сверхштатного Ординатора.

Одновременно с клинической практикой Е.С. Боткин занимается научными изысканиями, основными направлениями в которых были работы в области иммунологии, сущности процесса лейкоцитоза, защитных свойств форменных элементов крови и др.

В 1893 году Е.С. Боткин вступает в брак с Ольгой Владимировной Мануйловой, а на следующий год в их семье рождается первенец - сын Дмитрий. /Забегая немного вперёд, нужно сказать, что в семье Евгения Сергеевича было четверо детей: сыновья - Дмитрий (1894-1914), Юрий (1896-1941), Глеб (1900-1969) и дочь - Татьяна (1899-1986)/

8 мая 1893 года Е.С. Боткин блестяще защищает диссертацию на соискание степени доктора медицины по теме «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма», которую он посвящает своему отцу. А его официальным оппонентом на этой защите был наш выдающийся соотечественник и физиолог И.П. Павлов.

В 1895 году Е.С. Боткин вновь командируется в Германию, где на протяжении двух лет повышает свою квалификацию, занимаясь практикой в медицинских учреждениях Хайдельберга и Берлина, а также посещает лекции немецких профессоров Г. Мунка, Б. Френкеля, П. Эрнста и др.

В мае 1897 года Е.С. Боткин избирается Приват-доцентом ИВМА.

18 октября 1897 года он читает студентам свою вступительную лекцию, которая весьма примечательна тем, что весьма наглядно показывает его отношение к больным:

«Раз приобретенное вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердечном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение - драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем микстурами и порошками. (…) Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно. Так, пойдем с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как ему быть полезным».

С началом Русско-Японской войны 1904 - 1905 года Е.С. Боткин уходит добровольцем в Действующую Армию, в которой назначается Заведующим Медицинской частью Российского Общества Красного Креста (РОКК) в Маньчжурской Армии.

Однако, занимая эту достаточно высокую административную должность, он, тем не менее, большую часть времени предпочитает находиться на передовых позициях.

Рассказывают, что однажды в Полевой Лазарет был доставлен раненый Ротный Фельдшер. Оказав ему первую помощь, Е.С. Боткин взял его медицинскую сумку и вместо него отправился на передовую.

Свое отношение к участию в этой войне, доктор Е.С. Боткин довольно подробно описывает в своей книге «Свет и тени Русско-Японской войны 1904 - 5 г.г. (Из писем к жене)», изданной в Санкт-Петербурге в 1908 году, некоторые выдержки из которой приводятся ниже:

«За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей Веры. Я был совершенно убежден, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает, я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным».

«Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и потому больно, что столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». (Лаоян, 16 мая 1904 г.),

«Сейчас прочел все последние телеграммы о падении Мукдена и об ужасном отступлении нашем к Тельнику. Не могу передать тебе своих ощущений. (…) Отчаяние и безнадежность охватывает душу. Что-то будет у нас в России? Бедная, бедная родина». (Чита, 1 марта 1905 г.).

Ратный труд доктора Е.С. Боткина на занимаемом им посту не остался без внимания его непосредственного начальства и по окончанию этой войны «За отличие, оказанное в делах против японцев», он был удостоен Орденов Святого Владимира II и III степени с мечами и бантом.

Но внешне спокойный, волевой и всегда доброжелательный доктор Е.С. Боткин на самом деле был человеком весьма сентиментальным, на что нам прямо указывает П.С. Боткин в уже упоминаемой книге «Мой брат»:

«….я приехал на могилу к отцу и вдруг на пустынном кладбище услышал рыдания. Подойдя ближе, увидел лежащего на снегу брата (Евгения). «Ах, это ты, Петя, вот пришел с папой поговорить», - и снова рыдания. А через час никому во время приема больных и в голову не могло прийти, что этот спокойный, уверенный в себе и властный человек мог рыдать, как ребенок».

6 мая 1905 года доктор Е.С. Боткин назначается Почетным Лейб-Медиком Императорской Семьи, о чем он узнает, находясь еще в Действующей Армии.

Осенью 1905 года он возвращается в Санкт-Петербург и приступает к преподавательской работе в ИВМА, а в 1907 году назначается Главным Врачом Георгиевской Общины Сестер Милосердия Красного Креста, медицинскую часть которой с 1870 года возглавлял его покойный отец.

После смерти Лейб-Медика Густава Ивановича Гирша, последовавшей в 1907 году, Царская Семья осталась без одного из таковых, вакантное место которого требовало срочного восполнения. Кандидатура же нового придворного врача была названа самой Государыней, которая на вопрос, кого бы она хотела видеть на его месте, ответила: «Боткина». А на вопрос, какого из них именно (в то время в Санкт-Петербурге было два Боткина), сказала: «Того, который воевал». (Хотя родной брат Е.С. Боткина - Сергей Сергеевич был тоже участником минувшей Русско-японской войны.)

Таким образом, начиная с 13 апреля 1908 года, Евгений Сергеевич Боткин стал Почётным Лейб-Медиком Государя Императора Николая II Александровича и Его Семьи, в точности повторив карьерный путь своего отца, который был Лейб-Медиком двух предыдущих Императоров - Александра II и Александра III.

Надо сказать, что к тому времени все Медицинские чины (так официально назывались врачи при Высочайшем Дворе), обслуживающие Царскую Семью, состояли в штате Министерства ИМПЕРАТОРСКОГО Двора и Уделов, представляя собой довольно значительную по количественному составу группу лучших титулованных специалистов по многим врачебным специальностям: терапевта, хирурга, окулиста, акушера, педиатра, дантиста и др.

Свою любовь к больным, Е.С. Боткин перенес и на Августейших пациентов, так как в круг его непосредственных обязанностей входило врачебное наблюдение и лечение все членов Царской Семьи: от неизлечимо больного Наследника Цесаревича до Государя.

Непосредственно сам Государь относился к Е.С. Боткину с нескрываемой симпатией и доверием, терпеливо выдерживая все лечебно-диагностические процедуры.

Но если здоровье Государя было, можно сказать, отменным (если не считать плохой стоматологической наследственности и периодических болей геморроидального характера), то наиболее сложными пациентами для доктора Е.С. Боткина были Государыня и Наследник.

Еще в раннем детстве, принцесса Алиса Гессен-Дармштадская перенесла дифтерию, осложнения после которой с годами сказались в довольно частых приступах ревматизма, периодических болях и отеках в ногах, а также в нарушении сердечной деятельности и аритмии. А, кроме того, развитию таковых в немалой степени поспособствовали и пять перенесенных родов, окончательно подорвавших Ее, и без того слабый организм.

Из-за этих постоянных недугов, извечных страхов за жизнь Своего бесконечно больного Сына и прочих внутренних переживаний, внешне величавая, но по сути очень больная и рано состарившаяся Государыня, была вынуждена отказываться от длительных прогулок, уже вскоре после его рождения. К тому же, из-за постоянных отеков ног, Ей приходилось носить специальную обувь, над размером которой, порой, подшучивали злые языки. Болям в ногах, зачастую, сопутствовали и постоянные сердцебиения, а сопровождавшие их приступы головной боли на недели лишали Государыню покоя и сна, отчего Она была вынуждена надолго оставаться в постели, а если и выходить на воздух, то не иначе, как в специальной прогулочной коляске.

Но еще больше хлопот доктору Е.С. Боткину доставлял Наследник Цесаревич Алексей Николаевич, врожденная и смертельная болезнь которого требовала его повышенного врачебного внимания. И случалось так, что он дни и ночи напролет проводил у его постели, оказывая ему не только медицинскую помощь, но и врачуя не мене важным для любого больного лекарством - человеческим участием к горю больного, отдавая этому несчастному созданию все тепло своего сердца.

И такое участие не могло не найти взаимный отклик в душе его маленького пациента, который однажды напишет своему любимому доктору: «Я вас люблю всем своим маленьким сердцем».

В свою очередь, Евгений Сергеевич также всей душой привязался к Наследнику и всем остальным Членам Царской Семьи, не раз говоря своим домочадцам, что: «Своей добротой Они сделали меня рабом до конца дней моих».

Однако отношения Лейб-медика Е.С. Боткина с Царской Семьей не всегда были такими уж безоблачными. И причиной тому - его отношение к Г.Е. Распутину, послужившее той самой «черной кошкой», которая пробежала между ним и Государыней. Как и большинство верноподданных, знавших о Старце Григории лишь со слов людей никогда с ним не общавшихся, а посему по своему недомыслию всячески муссирующих и раздувающие о нем самые грязные слухи, начало которым положили личные враги Государыни в лице, так называемых, «черных». (Так Государыня называла своих недругов, объединившихся вокруг Двора Черногорских Княжон - Станы Николаевны и Милицы Николаевны, которые стали жёнами Великих Князей Николая Николаевича-младшего и его родного брата Петра Николаевича.) И как ни странно, в них верили не только люди далекие от Высочайшего Двора, но и такие приближенные к нему лица, как и сам Е.С. Боткин. Ибо он, попав под влияние этих слухов и сплетен во вселенском масштабе, искренне уверовал в них, а посему, подобно многим, считал Г.Е. Распутина «злым гением» Царской Семьи.

Но как человек исключительной честности, никогда не изменявший своим принципам и никогда не шедший на компромисс, если таковой противоречит его личной убежденности, Е.С. Боткин как-то отказал даже Государыне в Ее просьбе принять у себя на дому Г.Е. Распутина. «Оказать медицинскую помощь любому - мой долг, - сказал Евгений Сергеевич. Но на дому такого человека не приму».

В свою очередь, это заявление не могло не охладить на некоторое время отношения между Государыней и Ее любимым Лейб-Медиком. Посему после одного из кризисов болезни, случившимся у Наследника Цесаревича осенью 1912 года, когда профессора Е.С. Боткин и С.П. Федоров, а также Почетный Лейб-Хирург В.Н. Деревенко признали себя бессильными перед таковой, Государыня стала еще больше доверять Г.Е. Распутину. Ибо последний, обладая Божьим Даром целительства, не ведомым упомянутым светилам. А посему силой молитвы и заговоров сумел вовремя остановить открывшееся у Наследника внутреннее кровотечение, которое с большой долей вероятности могло бы закончиться для него летальным исходом.

Как врач и человек исключительной нравственности, Е.С. Боткин никогда не распространялся на стороне о здоровье своих Августейших пациентов. Так, Начальник Канцелярии Министерства ИМПЕРАТОРСКОГО Двора Генерал-Лейтенант А.А. Мосолов в своих воспоминаниях «При Дворе последнего Российского Императора» упоминал о том, что: «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна Государыня и какому лечению следуют Царица и Наследник. Он был, безусловно, преданный Их Величествам слуга».

Занимая столь высокое положение и будучи весьма близким к Государю человеком, Е.С. Боткин, тем не менее, был весьма далек от какого-либо «вмешательства в Российскую государственную политику». Однако, как гражданин, он просто не мог не видеть всей пагубности общественных настроений, которые считал главными причинами поражения в Русско-Японской войне 1904 - 1905 года. Хорошо также понимал он и то, что разжигаемая врагами Престола и Отечества ненависть к Царской Фамилии и всему Дому Романовых выгодна лишь врагам России - той России, которой на протяжении многих лет служили его предки и за которою он воевал на полях сражений.

Пересмотрев впоследствии свое отношение к Г.Е. Распутину, он стал презирать тех людей, которые сочиняли или повторяли разные небылицы о Царской Семье и Ее личной жизни. И о таких людях он отзывался следующим образом: «Если бы не было Распутина, то противники Царской Семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь».

И еще: «Я не понимаю, как люди, считающие себя монархистами и говорящие об обожании Его Величества, могут так легко верить всем распространяемым сплетням, могут сами их распространять, возводя всякие небылицы на Императрицу, и не понимают, что, оскорбляя Ее, они тем самым оскорбляют Ее Августейшего Супруга, которого якобы обожают».

К этому времени не совсем все удачно складывалось и личная жизнь Евгения Сергеевича.

В 1910 году, оставив детей на его попечение, от него уходит жена, увлекшаяся модными в то время революционными идеями, а вместе с ними и молодым, годившимся ей в сыновья студентом Рижского Политехнического Института, который был моложе ее на целых 20 лет. После ее ухода, Е.С. Боткин остался с тремя младшими детьми - Юрием, Татьяной и Глебом, так как его старший сын - Дмитрий к тому времени уже жил самостоятельно. Внутренне сильно переживая уход жены, Евгений Сергеевич с еще большей энергией стал отдавать тепло своей души оставшимся на его попечении детям. И, надо сказать, что те - обожавшие своего отца, платили ему полной взаимностью, всегда ожидая его с работы и тревожась, всякий раз, когда он задерживался.

Пользуясь несомненным влиянием и авторитетом при Высочайшем Дворе, Е.С. Боткин, тем не менее, никогда не использовал таковое в личных целях. Так, к примеру, его внутренние убеждения не позволили замолвить словечко, чтобы выхлопотать «теплое место» даже для своего собственного сына Дмитрия - Хорунжего Лейб-Гвардии Казачьего полка, ушедшего с началом Первой мировой войны на фронт и погибшим 3 декабря 1914 года. (Горечь этой утраты стала незаживающей кровоточащей раной в отцовском сердце, боль от которой сохранялась в нем до самых последних дней его жизни.)

А еще через несколько лет в России наступили новые времена, обернувшиеся для нее политической катастрофой. В конце февраля 1917 года началась, затеянная кучкой изменников, великая смута, которая уже в начале марта привела к отречению Государя от Престола.

Подвергнутые домашнему аресту и содержавшиеся под стражей в Царскосельском Александровском Дворце, Государь и Его Семья, практически, оказалась заложниками грядущих событий. Ограниченные свободой и изолированные от внешнего мира Они пребывали в нем лишь с самыми близкими людьми, в числе которых был и Е.С. Боткин, не пожелавший покинуть Царскую Семью, ставшей ему еще более родной с началом выпавших на Ее долю испытаний. (Лишь на самое короткое время он оставляет Августейшую Семью, чтобы оказать помощь больной тифом вдове его погибшего сына Дмитрия, а когда ее состояние не стало более вызывать у него опасений, Евгений Сергеевич без каких-либо просьб и принуждения возвратился назад к Августейшим Узникам.)

В конце июля 1917 года Министр-Председатель Временного Правительства А.Ф. Керенский объявил Государю и Его Семье о том, что все они вместо поездки в Крым, будут отправлены в один из сибирских городов.

Верный своему долгу, Е.С. Боткин, ни минуты не колеблясь, принимает решение разделить Их участь и выехать в эту сибирскую ссылку вместе со своими детьми. А на вопрос Государя, на кого он оставит своих самых младших детей Татьяну и Глеба, он ответил, что для него нет ничего выше, чем забота об Их Величествах.

Прибыв в Тобольск, Е.С. Боткин, вместе со всеми слугами бывш. Царя, проживал в доме рыбопромышленника Корнилова, расположенном поблизости Губернаторского дома, куда была поселена Царская Семья.

В доме Корнилова Е.С. Боткин занимал две комнаты, где он в соответствии с полученным разрешением мог принимать солдат Сводного Гвардейского Отряда по охране бывшего царя и местное население и куда 14 сентября 1917 года прибыли его дети Татьяна и Глеб.

Об этих последней в своей жизни днях врачебной практики, об отношении солдат, тобольчан и просто приезжавшего к нему издалека местного населения, Е.С. Боткин написал в последнем письме, адресованному «другу Саше»: «Их доверие меня особенно трогало, и меня радовала их уверенность, которая их никогда не обманывала, что и приму их с тем же вниманием и лаской, как всякого другого больного и не только как равного себе, но и в качестве больного, имеющего все права на все мои заботы и услуги».

Жизнь семьи доктора Е.С. Боткина в Тобольске подробно описана в книге воспоминаний его дочери Татьяны «Воспоминания о Царской Семье и Ее жизни до и после революции». Так, в частности, она упоминает о том, что, несмотря на то, что личная переписка ее отца подвергалась цензуре, сам он, в отличие от других узников, мог свободно передвигаться по городу, квартира его никогда не подвергалась досмотру, а записаться к нему на прием мог любой, кто пожелает.

Но относительно безмятежная жизнь в Тобольске закончилась с прибытием в него 20 апреля 1918 года Чрезвычайного Комиссара ВЦИК В.В. Яковлева с отрядом боевиков, который объявил Царской Семье, что по распоряжению Советской власти он в самое ближайшее время должен будет вывезти Ее из города, согласно известного только ему маршруту следования.

И вновь, даже в этой ситуации, полной тревог и неизвестности, Лейб-Медик Е.С. Боткин, верный своему врачебному и моральному долгу, отправляется вместе Государем, Государыней, Их Дочерью Марией и др. навстречу своей гибели.

В ночь с 25 на 26 апреля 1918 года они выезжают из Тобольска и следуют на подводах в сторону Тюмени. Но что характерно! Страдая в пути следования от бесконечной дорожной тряски, холода и почечных колик, доктор Е.С. Боткин остается доктором даже в этой нестерпимо болезненной для него обстановке, отдав свою шубу Великой Княжне Марии Николаевне, которая, отправившись в это неблизкое путешествие, не захватила с собой по-настоящему теплых вещей.

27 апреля Августейшие Узники и сопровождающие Их лица добрались до Тюмени, а 30 апреля, после нескольких дней дорожных мытарств и приключений, были доставлены в Екатеринбург, где Е.С. Боткин в качестве пленника был помещен под арест в ДОН.

Находясь в доме Ипатьева, Е.С. Боткин, верный врачебному долгу, делал все для того, чтобы хоть как-то облегчить участь своих Венценосных пациентов.

Вспоминая об этом годы спустя, бывший Комендант Дома особого Назначения Я.М. Юровский писал:

«Доктор Боткин был верный друг семьи. Во всех случаях по тем или иным нуждам семьи он выступал ходатаем. Он был душой и телом предан семье и переживал вместе с семьей Романовых тяжесть их жизни».

Почти тоже самое, более сорока лет спустя вспоминал и его бывший помощник Г.П. Никулин:

«Как правило, всегда ходатаем по всем всевозможным, значит, делам был всегда, вот, доктор Боткин. Он, значит, обращался…»

И в этом они оба были абсолютно правы, так как все просьбы арестованных передавались, либо непосредственно Комендантам ДОН (А.Д. Авдееву или сменившему его Я.М. Юровскому), либо дежурным членам Уральского Облсовета (таковые назначались в первый месяц пребывания Царской Семьи в ДОН, где несли суточное дежурство).

После прибытия в Екатеринбург и размещения в доме Ипатьева перевезенных из Тобольска Августейших Детей, доктор Е.С. Боткин понимает, что его «угасающих сил» для ухода за больным Наследником Цесаревичем явно не хватает.

Поэтому уже на следующий день он пишет на имяА.Г. Белобородова записку нижеследующего содержания:

«Екатеринбург.

В [Екатеринбургский] Областной Исполнительный комитет

Господину Председателю.

Как врач, уже в течение десяти лет наблюдающий за здоровьем семьи Романовых, находящейся в настоящее время в ведении Областного Исполнительного Комитета вообще и в частности Алексея Николаевича, обращаюсь к Вам, господин Председа-тель, с следующей усерднейшей просьбой. Алексей Николаевич, лечение которого ведет доктор Вл.[адимир] Ник.[олаевич] Деревенко, подвержен страданиям суставов под влиянием уши-бов, совершенно неизбежных у мальчика его возраста, сопровождающихся выпотеванием в них жидкости и жесточайшими вследствие этого болями. День и ночь в таких случаях мальчик так невыразимо страдает, что никто из ближайших родных его, не говоря уже о хронически больной сердцем матери его, не жалеющей себя для него, не в силах долго выдерживать ухода за ним. Моих угасающих сил тоже не хватает. Состоящий при нем Клим Григорьевич Нагорный после нескольких бессонных и пол-ных мучений ночей сбивается с ног и не в состоянии был бы выдерживать вовсе, если б на смену и помощь ему не являлись преподаватели Алексея Николаевича - г. Гиббс и в особенности воспитатель его г. Жильяр. Спокойные и уравновешенные, они, сменяя один другого, чтением и переменою впечатлений отвлекают в течение дня больного от его страданий, облегчая ему их и давая тем временем родным его и Нагорному возможность поспать и собраться с силами для смены их в свою очередь. Г. Жильяр, к которому Алексей Николаевич за семь лет, что он находится при нем неотлучно, особенно привык и привязался, проводит около него во время болезни иногда и целые ночи, отпуская измученного Нагорного выспаться. Оба преподавате-ля, особенно же, повторяю, г. Жильяр, являются для Алексея Николаевича совершен-но незаменимыми, и я, как врач, должен признать, что они зачастую приносят боль-ному более облегчения, чем медицинские средства, запас которых для таких случаев, к самолечению, крайне ограничен.

Ввиду всего изложенного, я и решаюсь, в дополнение к просьбе родителей боль- ного, беспокоить Областной Исполнительный Комитет усерднейшим ходатайством допустить г.г. Жильяра и Гиббса к продолжению их самоотверженной службы при Алексее Николаевиче Романове, а ввиду того, что мальчик как раз сейчас находится в одном из острейших приступов своих страданий, особенно тяжело им переносимых вследствие переутомления путешествием, не отказать допустить их - в крайности же хотя бы одного г. Жильяра - к нему завтра же.

Доктор Ев.[гений] Боткин

Передавая эту записку адресату, комендант А.Д. Авдеев не удержался от того, чтобы не наложить на нее собственную резолюцию, которая как нельзя лучше выразила его отношение, не только к больному ребенку и доктору Е.С. Боткину, но и ко всей Царской Семье в целом:

«Просмотрев настоящую просьбу доктора Боткина, считаю, что из этих слуг один яв-ляется лишним, т.е. дети все царские и могут следить за больным, а поэтому предлагаю Пред-седателю Облсовета немедля поставить на вид этим зарвавшимся господам ихнее положение. Комендант Авдеев».

В настоящее время, среди многих исследователей царской темы, которые в своих работах делают определенную ставку на так называемые «воспоминания очевидца» Й. Мейера. (Бывшего военнопленного Австро-Венгерской армии Йоганна Людвига Майера, опубликовавшие таковые в 1956 году в немецком журнале «Семь дней» под названием «Как погибла Царской Семья».) Так вот, согласно этому «источнику» появилась версия о том, что, после посещения ДОН политическим руководством Урала возникла идея переговорить с доктором Е.С. Боткиным, вызвав его в помещение «Революционного Штаба».

« (…) Мебиус, Маклаванский и доктор Милютин сидели в комнате Рево-люционного штаба, когда вошел доктор Боткин. Этот Боткин был ве-ликаном. (…)

Тогда Маклаванский начал говорить:

- Слушайте, доктор, - сказал он своим приятным, всегда искреннем голосом,- Революционный штаб решил Вас отпустить на свободу. Вы врач и желаете помочь страдающим людям. Для этого Вы имеете у нас доста-точно возможностей. Вы можете в Москве взять управление больницей или открыть собственную практику. Мы Вам дадим даже рекомендации, так что никто не сможет иметь что-нибудь против Вас.

Доктор Боткин молчал. Он смотрел на сидящих перед ним людей и, казалось, не мог побороть известного недоверия к ним. Казалось, что он почуял западню. Маклаванский должен был это почувствовать, так как он продолжал убедительно:

- Поймите нас, пожалуйста, правильно. Будущее Романовых выглядит несколько мрачновато.

Казалось, что доктор начинал медленно понимать. Его взор пере-ходил с одного на другого. Медленно, почти запинаясь, решился он на ответ:

- Мне, кажется, я Вас правильно понял, господа. Но, видите ли, я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения, невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы все же должны это понять...

Маклаванский бросил короткий взгляд на своих товарищей. Пос-ле этого он обратился еще раз к доктору:

- Конечно, мы это понимаем, доктор, но видите ли, сын неизлечим, это Вы знаете лучше чем мы. Для чего Вы жертвуйте собой для... ну, скажем мы, для потерянного дела... Для чего, доктор?

- Потерянное дело? - спросил Боткин медленно. Его глаза забле-стели.

- Ну, если Россия гибнет, могу и я погибнуть. Но ни в коем слу-чае не оставлю царя!

- Россия не погибнет! - сказал Мебиус резко.

- Мы позаботимся об этом. Большой народ не погибнет...

- Хотите Вы меня разъединить силой с царем? - спросил Боткин с холодным выражением лица.

- Этому я все же не поверю, господа!

Мебиус посмотрел пристально на доктора. Но теперь вступил доктор Милютин.

- Вы не несете никакой ответственности в проигранной войне, доктор, - сказал он слащавым голосом.

- Мы Вам ничего не можем поста-вить в упрек, мы только считаем своим долгом Вас предупредить о Ва-шей личной гибели...

Доктор Боткин сидел несколько минут молча. Его взор был устрем-лен в пол. Комиссары уже верили, что он передумает. Но вдруг облик доктора изменился. Он приподнялся и сказал:

- Меня радует, что есть еще люди, которые озабочены моей личной судьбой. Я Вас благодарю за то, что Вы мне идете навстречу... Но помогите этой несчастной семье! Вы сделаете хорошее дело. Там в доме цветут великие души России, которые облиты грязью политиков. Я благодарю Вас, господа, но я останусь с царем! - сказал Боткин и встал. Его рост превышал всех.

- Мы сожалеем, доктор, - сказал Мебиус.

- В таком случае, поезжайте опять назад. Вы можете ещё обдумать».

Конечно же, этот разговор - чистой воды вымысел, равно как и личности Маклаванского и доктора Милютина.

И, тем не менее, не всё в «воспоминаниях» Й. Мейера оказалось плодом его необузданной фантазии. Так, упоминаемый им «Революционный Штаб» в действительности всё же существовал. (До мая 1918 года он назывался Штабом Революционного Западного фронта по борьбе с контрреволюцией, после чего его сотрудники были зачислены в штат Средне-Сибирского Окружного Комиссариата по Военным делам в котором Й. Мейер стал занимать весьма скромную должность переписчика Агитационного Отдела).

Как и все узники дома Ипатьева, доктор Е.С. Боткин писал письма и получал ответы на них из далёкого Тобольска, где оставались его дочь Татьяна и младший сын Глеб. (В настоящее время в ГА РФ имеются несколько писем Т.Е. Боткиной, которые та написала в Екатеринбург своему отцу.)

Вот отрывок одного из них от 4 мая (23 апреля) 1918 года, в которое она вкладывает всю свою дочернюю любовь:

« (…) Драгоценный, золотой ненаглядный мой папулечка!

Вчера мы были ужасно обрадованы твоим первым письмом, которое целую неделю шло из Екатеринбурга; тем не менее это были наиболее свежие известия о тебе, потому что приехавший вчера Матвеев с которым Глеб разговаривал, не мог нам сказать ничего кроме того, что у тебя была почечная колика <неразб.> этого я ужасно боялась, но судя по тому, что ты уже <неразб.> писал, что здоров я надеюсь, что эта колика была несильная. (…)

Не могу себе представить, когда мы увидимся, т.к. у меня нет никакой надежды на <неразб.> уехать со всеми, но я постараюсь приехать все-таки поближе к тебе. Без тебя здесь сидеть <неразб.> очень скучно, да и бесцельно. Хочется какого-нибудь дела, а не знаешь, чем заняться, да и долго ли придется здесь жить? От Юры за это время было всего одно письмо, да и то старое от 17 марта, а больше ничего.

Пока кончаю, мой дорогой. Не знаю, дойдет ли до тебя моё письмо. А если дойдёт, то когда. И кто же будет читать до тебя (эта фраза вписана между строчками мелким почерком. - Ю.Ж. )

Целую тебя, мой драгоценный, много, много и крепко - как люблю.

До свидания, мой дорогой, мой золотой, мой любимый. Надеюсь, что скоро увидимся. Целую тебя еще много раз.

Твоя Таня».

« (…) Пишу тебе уже из новых наших комнат и надеюсь, что это письмо дойдет до тебя, т.к. его везет комиссар Хохряков. Он также сказал, что может доставить тебе сундук с вещами, в который я уложила всё, что у нас было из твоих вещей, т.е. несколько фотографий, сапоги, бельё, платье, папиросы, одеяло и осеннее пальто. Аптеки я тоже сдала комиссару как имущество семьи, не знаю, получишь ли ты наше письмо. Я же тебя крепко-прекрепко обнимаю, мой ненаглядный, за твои такие хорошие и ласковые письма».

Писал письма из ипатьевского дома и Евгений Сергеевич. Писал своим младшим детям - Татьяне и Глебу в Тобольск, своему сыну Юрию, а также младшему брату Александру Сергеевичу Боткину. На сегодняшний день известно, по крайней мере, о четырёх его посланиях двум последним лицам. Первые три, датированные 25 апреля (8 мая), 26 апреля (9) мая и 2 (15) мая были адресованы Юрию, а четвёртое, написанное 26 июня (9 июля), Александру...

Весьма интересено и их содержание. Так, к примеру, в своём первом письме он рассказывал о погоде и на редкость коротких прогулках:

«…Особенно после пребывания на воздухе, в садике, где я большую часть времени сижу. Да и время-то это пока, вследствие холодной и неприятной погоды, было весьма непродолжительным: только в первый раз, когда нас выпустили, да вчера мы гуляли по 55 минут, а то 30, 20 и даже 15. Ведь третьего дня у нас было ещё 5 градусов мороза, а сегодня утром ещё шёл снег, сейчас, впрочем, уже свыше 4 градусов тепла».

Второе, упоминаемое выше письмо было более пространным. Однако примечательно то, в нём он не только не сетует на судьбу, но даже по-христиански жалеет своих гонителей:

«… Пока мы по-прежнему в нашем временном, как нам было сказано, помещении, о чём я нисколько не жалею, как потому, что оно вполне хорошо , так и потому, что в «по-стоянном» без остальной семьи и их сопровождающих было бы, вероятно, очень пусто, если оно, как надо надеяться, хотя бы тех же размеров, что был дом в Тобольске. Прав-да, садик здесь очень мал, но пока погода не заставляла особенно об этом жалеть. Впрочем, должен оговориться, что это чисто личное мое мнение, т. к. при нашей общей покорности судьбе и людям, которым она нас вручила, мы даже не задаемся вопросом о том, «что день грядущий нам готовит», ибо знаем, что «довлеет дневи злоба его»... и мечтаем только о том, чтобы эта самодовлеющая злоба дня не была бы действительно зла.

… А новых людей нам уж немало пришлось перевидать здесь: и коменданты меняются, точнее, подмениваются часто, и комиссия какая-то заходила осматривать наше помещение, и о деньгах приходили нас допрашивать, с пред-ложением избыток (которого, кстати сказать, у меня, как водится, и не оказалось) передать на хранение и т. п. Сло-вом, хлопот мы причиняем им массу, но, право же, мы ни-кому не навязывались и никуда не напрашивались. Хотел было прибавить, что и ни о чем не просим, но вспомнил, что это было бы неверно, т. к. мы постоянно принуждены беспокоить наших бедных комендантов и о чем-нибудь просить: то денатурированный спирт вышел и не на чем согревать пищу или варить рис для вегетарианцев, то ки-пяток просим, то водопровод закупорился, то белье нужно отдать в стирку, то газеты получить и т. д. и т. п. Просто совестно, но иначе ведь невозможно, и вот почему особенно дорога и утешительна всякая добрая улыбка. Вот и сейчас ходил просить разрешения погулять немного и утром: хотя и свежевато, но солнце светит приветливо, и в первый раз сделана попытка погулять утром… И она была также приветливо разрешена.

… Кончаю карандашом, т.к. вследствие праздников не мог ещё получить, ни отдельного пера, ни чернил, и я всё пользуюсь чужими, да и то больше всех».

В своём третьем письме Е.С. Боткин также рассказывал сыну про те новые события, которые произошли в месте их нового заключения:

«… Со вчерашнего дня погода резко повернула у нас на тепло, кусок неба, видный из моего, ещё не замалёванного извёсткой окна, - ровно серо-голубого цвета, указывающего на безоблачность, но от всех ласк природы нам немножко суждено видеть, т.к. нам разрешён лишь час в день прогулки в один или два приёма…

… Сегодня я обновляю свою почтовую бумагу, которую мне вчера любезно доставили, и пишу своим новым пером и своими чернилами, которые обновил уже вчера в письме к деткам.Всё это очень, кстати, поспело, т.к. завладевая чужим пером и чернильницей, я постоянно кому-нибудь мешал ими пользоваться, а бумагу, серенькую, уложенную мне Танюшей, я уже давно извёл и писал на кусках писчей; извёл и все маленькие конвертики, кроме одного.

… Ну, вот и погуляли ровно час. Погода оказалась очень приятной - лучше, чем можно было предполагать за замазанными стёклами. Мне нравится это нововведение: я не вижу больше перед собой деревянную стену, а сижу как в благоустроенной зимней квартире; знаешь, когда мебель в чехлах, как и у нас сейчас, а окна - белые. Правда, света, разумеется, значительно меньше и он получается таким рассеянным, что слабым глазам больно, но ведь дело идёт к лету, которое бывает здесь, может быть, очень солнечным, а мы - петроградцы, солнцем не избалованы».

Свой последний в жизни день рождения Е.С. Боткин Евгений Сергеевич также встретил в доме Ипатьева: 27(14) мая ему исполнилось 53 года. Но, несмотря на столь еще, сравнительно небольшой возраст, Евгений Сергеевич уже чувствовал приближение смерти, о чем написал в своём последнем письме к своему младшему брату Александру, в котором вспоминает о минувших днях, изливая всю боль своей души… (Его, довольно объёмный текст, вряд ли стоит приводить, так как он не раз публиковался в различных изданиях. См. Татьяна Мельник (урождённая Боткина) « Жизнь Царской Семьи до и после революции», М., фирма «Анкор», 1993; «Царский Лейб-Медик» Т.Е. Боткина под редакцией К.К. Мельник и Е.К. Мельник. С-Петербург, АНО «Издательство «Царское Дело», 2010 и др.)

Письмо это так и осталось неотправленным (в настоящее время хранится в ГА РФ), о чем позднее вспоминал уже упоминавшийся Г.П. Никулин:

«Боткин, значит… Вот я повторяю, что он всегда за них ходатайствовал. Просил за них что-нибудь там сделать: священника позвать, понимаете, вот…, на прогулку вывести или, там, часики подчинить, или еще что-нибудь, там, какие-нибудь мелочи.

Ну, вот однажды я, значит, проверил письмо Боткина. Писал его, адресовал он его сыну (младшему брату. - Ю.Ж.) на Кавказ. Значит, он пишет, примерно, так:

«Вот, дорогой мой (забыл, там, как его звали: Серж или не Серж, неважно, как), вот я нахожусь там-то. Причем, я должен тебе сообщить, что когда царь-государь был в славе, я был с ним. И теперь, когда он в несчастье, я тоже считаю своим долгом находиться при нем. Живем мы так и так (он «так» - это завуалировано пишет). Причем, я на подробностях не останавливаюсь потому, что не хочу утруждать…, не хочу утруждать людей, на обязанностях которых лежит чтение [и] проверка наших писем».

Ну, вот это было единственное письмо при моем… Больше он не писал. Письмо [это], конечно, никуда не отправлялось».

И свой последний час Е.С. Боткин встретил вместе с Царской Семьёй.

17 июля 1918 года, приблизительно, в 1 час. 30 мин. полуночи Евгений Сергеевич был разбужен Комендантом Я.М. Юровским, который сообщил ему, что в виду предполагаемого нападения на дом отряда анархистов, все арестованные должны спуститься в подвал, откуда их, возможно, перевезут в более безопасное место.

После того, как доктор Е.С. Боткин разбудил всех остальных, все узники собрались в столовой, откуда проследовали через кухню и смежную с ней комнату на лестничную площадку верхнего этажа. По имеющейся там лестнице в 19 ступеней они в сопровождении Я.М. Юровского, Г.П. Никулина, М.А. Медведева (Кудрина), П.З. Ермакова и двух латышей с винтовками из числа внутренней охраны спустились по оной на нижний этаж и через имеющуюся там дверь вышли во внутренний дворик. Оказавшись на улице, все они прошли несколько метров по двору, после чего вновь зашли в дом и, пройдя через анфиладу комнат нижнего этажа, оказались в той самой, где приняли мученическую смерть.

Описывать весь ход дальнейших событий не имеет смысла, так как об этом писалось множество раз. Однако после того как Я.М. Юровский объявил узникам, что их «принуждены расстрелять», Евгений Сергеевич смог только произнести чуть хрипловатым от волнения голосом: «Так нас никуда не повезут?»

После того, как, путем немалых усилий, Я.М. Юровским наконец-то была остановлена стрельба, принявшая безалаберный характер, многие из жертв оказались еще живы...

«Но когда, наконец, мне удалось остановить (стрельбу. - Ю.Ж. ), - писал он позднее в своих воспоминаниях, - я увидел, что многие еще живы. Например, доктор Боткин лежал, оперевшись локтём правой руки, как бы в позе отдыхающего, револьверным выстрелом [я] с ним покончил…»

То есть, Я.М. Юровский прямо сознаётся в том, что лично застрелил бывшего Лейб-Медика Е.С. Боткина и чуть ли не гордится этим…

Что ж, время всё расставило по своим местам. И ныне те, кто считал себя «героями Октября» перешли в разряд заурядных и убийц и гонителей Русского Народа.

А христианский подвиг Евгения Сергеевича Боткина, как продолжателя славной врачебной династии и человека долга и чести, даже спустя десятилетия не остался незамеченным. На состоявшемся 1 ноября 1981 года Поместном Соборе РПЦЗ он был причислен к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших под именем Святого Новомученика Евгения Боткина.

17 июля 1998 года останки Е.С. Боткина были торжественно захоронены вместе с останками Членов Царской Семьи в Екатерининском приделе Собора Петра и Павла в Санкт-Петербурге.