Гулаг. История создания гулага

Сталинский ГУЛАГ и концентрационные лагеря США

Сейчас очень модно, с придыханием рассказывать об ужасах ГУЛАГа (главное управление лагерей) 1937 - 1960 годов. Обычно такой разговор идет со ссылками на литературные работы Бродского и Солженицына. Я не хочу опровергать этих литераторов, а, просто хочу кратко сравнить советскую систему сталинского ГУЛАГа и ситуацию в концентрационных лагерях США, которая претендует на самоназвание самой демократичной страны мира.

Советская система лагерей ГУЛАГ.

Существовала в 1934--1960 годах. Всего за годы существования системы ГУЛАГ через него прошли 15-18 млн человек. Из них скончались в лагерях примерно 1,5 миллиона . То есть, не менее 10%.

Пытки и издевательства По словам Бродского - В лагерях, по отношению к заключённым, активно применялись пытки и унижения . Исследователь Юрий Аркадьевич Бродский упоминает следующие: -- Перетаскивать камни или брёвна с места на место, -- Считать чаек, -- Громко кричать "интернационал" по много часов подряд. Если заключённый не кричал, то двух-трех заключенных убивали, после чего люди стоя орали, пока не начинали падать от изнеможения. Это могло проводиться ночью, на морозе . Насчет подсчета чаек оставлю на его совести, а вот "....то двух-трех заключенных убивали, после чего...." попробую рассмотреть с другой стороны... По документу служебного раследования, подписанным начальником оперативного отдела ГУЛАГа НКВД СССР, от 1942 года, указываются фамилии дежурных стрелков в лагере Чкаловской области. В документе в частности говорилось: . "Стрелки вязали и полураздетыми водворяли в холодный изолятор заключенных, связывали проволокой, выводили на улицу и привязывали к столбу. Заключенных полураздетыми выводили на улицу и по нескольку часов держали на морозе. Были случаи, когда в полураздетом состоянии заключенных заставляли часами лежать на снегу." То есть, даже во время войны в случае издевательств над заключенными проводили служебные расследования. Зная отношения к нарушителям дисциплины в то время и учитывая, что на каждого заключенного закладывалась производственная выработка, слова Бродского о таком массовом внесудебном убийстве вызывают очень большие сомнения. Организация лагерей В ИТЛ устанавливались три категории режима содержания заключённых: строгий, усиленный и общий. -- На строгом режиме особо опасные преступники, осуждённые за бандитизм, разбой, умышленные убийства, побеги из мест заключения и неисправимые уголовники-рецидивисты. Они находились под усиленной охраной и надзором, не могли быть расконвоированы, использовались преимущественно на тяжёлых физических работах, к ним применялись наиболее строгие меры наказания за отказ от работы и за нарушения лагерного режима. "Политические преступления" () тоже относились к особо опасным . -- На усиленном режиме содержались осуждённые за грабежи и другие опасные преступления, воры-рецидивисты. Эти заключённые тоже не подлежали расконвоированию и использовались главным образом на общих работах. -- Остальные заключённые в ИТЛ, а также все находившиеся в исправительно-трудовых колониях (ИТК) содержались на общем режиме. Разрешалось их расконвоирование, использование на низовой административно-хозяйственной работе в аппарате лагерных подразделений и ИТК, а также привлечение к постовой и конвойной службе по охране заключённых. -- По окончании карантина врачебно-трудкомиссиями производилось установление заключённым категорий физического труда. -- Физически здоровым заключённым устанавливалась первая категория трудоспособности, допускающая их использование на тяжёлых физических работах. -- Заключённые, имевшие незначительные физические недостатки (пониженную упитанность, неорганического характера функциональные расстройства), относились ко второй категории трудоспособности и использовались на работах средней тяжести. -- Заключённые, имевшие явно выраженные физические недостатки и заболевания, как то: декомпенсированный порок сердца, хроническое заболевание почек, печени и других органов, однако, не вызывающие глубоких расстройств организма, относились к третьей категории трудоспособности и использовались на лёгких физических работах и работах индивидуального физического труда. -- Заключённые, имевшие тяжёлые физические недостатки, исключающие возможность их трудового использования, относились к четвёртой категории -- категории инвалидов. -- Нормы на работу составляли в год около 270--300 трудовых дней (по разному в разных лагерях и в разные годы, исключая, естественно, годы войны ). Трудовой день -- до 10--12 часов максимально. В случае суровых климатических условий работы отменялись. Норма питания N 1 (основная) заключённого ГУЛага в 1948 году (на 1 человека в день в граммах) :

-- Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах) -- Мука пшеничная 10 -- Крупа разная 110 -- Макароны и вермишель 10 -- Мясо 20 -- Рыба 60 -- Жиры 13 -- Картофель и овощи 650 -- Сахар 17 -- Соль 20 -- Чай суррогатный 2 -- Томат-пюре 10 -- Перец 0,1 -- Лавровый лист 0,1

Как будто немногим хуже нас питались. А ведь это заключенные, "несчастные жертвы" репрессий (хотя и ежики, те что хоть чуточку поумнее, уже поняли, что это были за "жертвы"!). Да, было хуже с мясом, но зато "несчастные жертвы" как будто ели рыбы почти в четыре раза больше, чем олиберастенные (то бишь, осчастливленные) россияне. Но это только основные нормы, а были и дополнительные . Для работающих стахановскими методами (на 1 человека в день в граммах) ДОПОЛНИТЕЛЬНО (помимо прочего): мясо - 50, рыба - 34, картофель и овощи - 150, сахар - Для инженерно-технических работников (на 1 человека в день в граммах) ДОПОЛНИТЕЛЬНО (помимо прочего): мясо - 30, рыба - 60, картофель и овощи - 200, сахар - Ну, а для больных: хлеб ржаной - 400, хлеб пшеничный - 300, мясо - 80, рыба - 100, картофель и овощи - 600, сахар - 40, молоко - 300 и плюс к этому творог, сметана, яйца, чай (натуральный) и прочее. Все правильно, хочешь лучше питаться, работай как надо. Факт, что у человека был выбор, даже оказавшись в ГУЛАГе Вся страна жила трудовым подъемом, энтузиазмом, и каждый мог встать рядом со своими согражданами, стать одним из них. Организовать стахановский комитет, взять повышенные обязательства, быть одним из советских людей. И между прочим, питаться намного лучше. Наверно много разворовывалось - ну это уже чисто русская, народная болезнь.... (С) Несмотря на существование определённых нормативов содержания заключённых, результаты проверок лагерей показывали их систематическое нарушение : Этот документ показывает, что проверки нормативов проводились регулярно и виновные вероятно наказывались (скорее всего, во время войны - "по законам военного времени".

Система наказания и поошрения

(С)Заключённые, отказывающиеся от работы, подлежали переводу на штрафной режим, а "злостные отказчики, своими действиями разлагающие трудовую дисциплину в лагере", привлекались к уголовной ответственности. За нарушения трудовой дисциплины на заключённых налагались взыскания. В зависимости от характера таких нарушений, могли быть наложены следующие взыскания: -- лишение свиданий, переписки, передач на срок до 6 месяцев, ограничение в праве пользования личными деньгами на срок до 3 месяцев и возмещение причинённого ущерба; -- перевод на общие работы; -- перевод на штрафной лагпункт сроком до 6 месяцев; -- перевод в штрафной изолятор сроком до 20 суток; -- перевод в худшие материально-бытовые условия (штрафной паёк, менее благоустроенный барак и т. п.) В отношении заключённых, соблюдавших режим, хорошо проявивших себя на производстве, перевыполнявших установленную норму, могли применяться следующие меры поощрения со стороны лагерного руководства: -- объявление благодарности перед строем или в приказе с занесением в личное дело; -- выдача премии (денежной или натуральной); -- предоставление внеочередного свидания; -- предоставление права получения посылок и передач без ограничения; -- предоставление права перевода денег родственникам в сумме, не превышающей 100 руб. в месяц; -- перевод на более квалифицированную работу. Хочу обратить внимание на один момент, дальше я к нему вернусь - (С) "...предоставление права перевода денег родственникам..." Третья система стимулирования труда в лагерях заключалась в дифференцированной выплате заключённым денег за выполненную ими работу. Эти деньги в административных документах изначально и вплоть до конца 1940-х гг. обозначались терминами "денежное поощрение" или "денежное премиальное вознаграждение". Понятие "зарплата" тоже иногда употреблялось, но официально такое название было введено только в 1950 году. Заключённым, временно освобождённым от работы по болезни и другим причинам, за время освобождения от работы заработная плата не начислялась, зато стоимость гарантированного питания и вещевого довольствия с них тоже не удерживалась.

Несовершеннолетние заключенные

В колониях открытого типа находятся несовершеннолетние преступники с одной судимостью, а в колониях закрытого типа содержатся, в условиях особого режима, несовершеннолетние преступники от 12 до 18 лет, имеющие за собой большое количество приводов и несколько судимостей. С момента решения ЦК ВКП(б) и СНК через трудовые колонии пропущено 155 506 подростков в возрасте от 12 до 18 лет, из которых 68 927 судившихся и 86 579 не судившихся. Так как основной задачей трудовых колоний НКВД является перевоспитание детей и привитие им трудовых навыков, -- во всех трудколониях ГУЛаг"а организованы производственные предприятия, в которых работают все несовершеннолетние преступники. В трудовых колониях ГУЛаг"а имеются, как правило, четыре основные вида производства (видимо имеются ввиду колонии для несовершеннолетних):

-- Металлообработка, -- Деревообработка, -- Обувное производство, -- Трикотажное производство (в колониях для девушек).

Во всех колониях организованы средние школы, работающие по общей семилетней программе обучения. Организованы клубы, с соответствующими кружками самодеятельности: музыкальными, драматическими, хоровыми, ИЗО, техническими, физкультурными и другими. ..... Почти во всех колониях организованы пионерские отряды и комсомольские организации из состава несудившихся воспитанников. На 1 марта 1940 года в колониях ГУЛаг"а насчитывалось 4126 пионеров и 1075 членов ВЛКСМ. Работа в колониях организована следующим образом: несовершеннолетние до 16 лет -- ежедневно работают на производстве 4 часа и учатся в школе 4 часа, остальное время они заняты в кружках самодеятельности и пионерских организациях. Несовершеннолетние от 16 до 18 лет работают на производстве 6 часов и, вместо нормальной школы-семилетки, занимаются в кружках самообразования, по типу школ взрослых. Но одним только дополнительным питанием поощрение не ограничивалось. Помимо этого за ударный труд полагалось: -- проживание в благоустроенных бараках, оборудованных топчанами или кроватями и обеспеченных постельными принадлежностями, культуголком и радио; -- отдельная столовая или отдельные столы в общей столовой с первоочередным обслуживанием; -- первоочередное получение книг, газет и журналов из библиотеки лагеря; -- постоянный клубный билет на занятие лучшего места для просмотра кинокартин, художественных постановок и литературных вечеров ; -- командирование на курсы внутри лагеря для получения или повышения соответствующей квалификации (шофёра, тракториста, машиниста и т. д.) Вот так, и библиотеки, и столовые с обслуживанием, и клубы с кино и литературными вечерами и даже профобразование. Список поощрений вообще интересная тема. Например, за хорошую работу "жертвам" разрешалось переводить деньги родственникам. Нет, не получать, а именно переводить. Откуда у несчастных жертв были деньги? Очень просто, они получали зарплаты. Средняя зарплата составляла около 250 рублей (для сравнения: до 1941 г. бутылка водки стоила 3 рубля 40 копеек, цена буханки хлеба была 80 коп., мясо стоило около 10 рублей за кг). За перевыполнение нормы полагались дополнительные денежные премии. Справка - средняя зарплата рабочего в 1940 году составляла 324 рубля. Все лагеря были обеспечены торговыми точками - магазинами, ларьками и буфетами. Перечислю только продовольственные товары (список промышленных слишком длинный, включая сигареты, книги, самую различную одежду, туалетное мыло и другие средства гигиены и даже чемоданы, шахматы, шашки и домино).
Перечень ларьковых товаров для продажи заключенным в исправительно-трудовых лагерях: 1. Бутерброды. 2. Повидло, джем, 3. Масло сливочное, сало шпик. 4. Колбасные изделия. 5. Фрукты разные: свежие и сушеные, ягоды. 6. Картофель. 7. Огурцы, помидоры, лук, чеснок, квашеная капуста, свекла, редька, грибы. 8. Рыба свежая, копченая, вяленая и соленая, сельдь. 9. Сыр, брынза, молоко, сметана, кефир. Так что все в порядке - и сыр, и сметана, и копченая рыба, и колбаса. На самом деле (хотя это особо и не афишировалось), продавали и водку, что видно, например, из таких жалоб "жертв репрессий": (С) "...У меня были деньги, я решил купить водки, выпив привезенную мне водку -- я пил один -- направился к своему рабочему месту в нижнюю часть котлована, где работала моя бригада..." (из жалобы заключенного Н.П. Яныша в Верховный Суд СССР) Может быть, им некогда было купить колбасы из-за непосильного труда?
Тоже нет. Рабочий день редко превышал 10 часов, были и нерабочие дни - в среднем 5 выходных в месяц. Подчеркиваю, это нормы, принятые в 1939 году при Берии, после массовой реабилитации, когда в ГУЛАГе остались только действительно доказанные враги, когда все попавшие в заключение безвинно, были отпущены на свободу Были ли нарушения!? Скорее всего , да - иначе откуда родилась та зажравшаяся пена, которая выплыла на горбачевской и ельцинской волне разграбления страны. Между прочим, хорошо работать в ГУЛАГе значило не только хорошо питаться, но и сократить срок!! За перевыполнение нормы день засчитывался за полтора, два и даже три дня. Отсюда досрочные освобождения. После всего этого уже излишне напоминать, что в самый разгар т.н. "репрессий", по приговорам пресловутых ТРОЕК было 20% оправдательных приговоров. - http://www.dal.by/news/2/06-09-12-44/

О лагерях немецких военнопленных

Последние несколько дней в инете популярна сравнительная таблица продуктовой корзины сегодняшних россиян и немецких военнопленных .

При анализе которой выходит, что нынешние россияне питаются немногим лучше, чем пленные немцы времен ВОВ. Все остальные нормы содержания для немецких военнопленных соответствовали обще лагерным. По данным Центрального финансового отдела Министерства внутренних дел СССР, за период с 1943 г. по 1 января 1950 г. военнопленные отработали 1.077.564.200 человеко-дней, заработали 16.723.628 тысяч рублей и выполнили работу в строительстве и промышленности общей стоимостью примерно 50 млрд рублей . Совет министров СССР 18 июня 1946 г. принял постановление N 1263--519сс "Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей". В апреле 1947 г. в Москве состоялась конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании , на которой было принято решение о репатриации немецких военнопленных до 31 декабря 1948 г. Но на практике репатриация затянулась до 1950 г. По официальным статистическим данным Управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР от 12 октября 1959 г. всего были взяты в плен 2.389.560 германских военнослужащих, из них в плену умерли 356.678. (14.9%) Особенно высокой была смертность в первые годы войны. Вследствие сильных морозов, плохого обмундирования и чрезвычайно плохого питания многие пленные, обессиленные к тому же длительными маршами, гибли уже на пути в лагеря. В послевоенные годы смертность значительно снизилась. По некоторым немецким источникам в советский плен попали 3,15 млн немецких военнослужащих, из которых 1--1,3 млн умерло в плену. К ним допускались представители международного Красного Креста , и иногда доставлялась почта с родины.

Лагеря США

Лагеря смерти эйзенхауэра Источник - http://www.anti-orange-ua.com.ru/content/view/2148/42/

В числе первых военнопленных США был капрал Гельмут Либих, служивший в противовоздушной экспериментальной группе в Peenemunde на Балтике. Либих был взят в плен американцами 17 апреля возле Gotha в центральной Германии. Сорок два года спустя он отчётливо вспоминал, что в лагере Гота не было даже тентов, лишь изгородь из колючей проволоки вокруг поля, скоро превратившегося в болото.

Заключённые получили в первый день небольшую порцию пищи, но на второй и последующие дни она была урезана наполовину. Чтобы получить её, они были вынуждены пробегать через строй. Сгорбившись, они бежали между рядов американских охранников, которые избивали их палками по мере их приближения к пище. 27 апреля они были переведёны в американский лагерь Heidesheim, где в течение нескольких дней не было еды вообще, а затем лишь чуть-чуть. Под открытым небом, изголодавшиеся, мучимые жаждой, люди начали умирать. Либих насчитывал ежедневно от 10 до 30 тел, которые вытаскивали из его секции В, в которой содержалось около 5 200 человек. Он видел, как один заключённый забил другого до смерти из-за маленького куска хлеба. Смертность в американских лагерях для немецких военнопленных в Рейнланде, согласно сохранившимся показаниям медицинской службы, составила около 30% в 1945 году. Однажды в июне, сквозь галлюцинации, Либих увидел "Томми", входящих в лагерь. Британцы взяли лагерь под свою охрану, и это спасло Либиху жизнь. Тогда он при росте 5 футов 10 дюймов весил 96,8 фунтов. По рассказам экс-заключённых Рейнберга, последним действием американцев перед приходом англичан было заравнивание одной секции лагеря бульдозером, причём многие ослабшие узники не могли покинуть своих нор... Генерал Дуайт Эйзенхауэр был как верховным командующим SHAEF - всех армий союзников в северо-западной Европе, так и главнокомандующим Вооружённых Сил США на Европейском театре военных действий. "Боже, я ненавижу немцев" - писал он своей жене Mamie в сентябре 1944. В марте 1945 в письме CCS, подписанном Эйзенхауэром, содержалась рекомендация о создании нового класса заключённых - Disarmed Enemy Forces - DEF - Разоружённые Силы Неприятеля, которые, в отличие от военнопленных не подпадали под Женевскую Конвенцию. Поэтому они не должны были снабжаться победившей армией после капитуляции Германии. 26 апреля 1945 Совместное Командование одобрило статус DEF только для военнопленных, находящихся в руках армии США: британское командование отказалось принять американский план для своих военнопленных. CCS решило держать статус разоружённых Германских войск в тайне. Может быть у армии США не было достаточного количества продовольствия чтобы накормить такую массу людей!? Справка - В армейских резервах был такой запас продовольствия, что когда целый складской центр в Англии прекратил снабжение после несчастного случая, это не было замечено в течение трёх месяцев . Вдобавок у Международного Комитета Красного Креста на складах в Швейцарии находилось более 100 000 тонн продовольствия. Таким образом, причиной политики лишений немецких военнопленных ни в коем случае не мог быть недостаток снабжения. (из воспоминаний немецкого военнопленного) Более половины дней мы не получали вообще никакой пищи. А в остальные дни - скудный рацион "К". Я подглядел, что американцы давали нам одну десятую от того рациона, который получали сами... Я пожаловался начальнику Американского лагеря, что они нарушают Женевскую Конвенцию, на что он ответил: "Забудьте про Конвенцию. Здесь у вас нет никаких прав." Условия в американских лагерях вдоль Рейна в конце апреля были проверены двумя полковниками Медицинского Корпуса Армии США Джеймсом Мэйсоном и Чарльзом Бисли, которые так описали их в газете, вышедшей в 1950: "Сбившиеся за колючей прволокой в кучу для тепла, они являли ужасающее зрелище: около 100 000 медлительных, апатичных, грязных, измождённых людей с пустыми взглядами, одетых в грязую серую полевую униформу, стояли по лодыжки в грязи...
Командир Германской Дивизии доложил, что люди не ели минимум двое суток, а снабжение водой было главной проблемой - хотя в 200 ярдах протекал полноводный Рейн." (С) При встрече, Эйзенхауэр и Черчилль договорились об уменьшении рациона заключённых. От Черчилля требовали соглашения по уровню рационов заключённых т.к. он должен был заявить об уменьшении мясного рациона британцев и хотели убедиться, то "заключённые насколько возможно... должны были снабжаться теми припасами, которые мы сэкономили." Эйзенхауэр ответил, что он уже "уделил вопросу необходимое внимание", но собирается всё перепроверить, чтобы убедиться, "возможно ли дальнейшее снижение." Он сказал Черчиллю, что POW - военнопленные получают по 2 000 калорий в день (2150 калорий были приняты Армейским Медицинским Корпусом США как абсолютный поддерживающий минимум для взрослых, живущих в тепле и ведущих сидячий образ жизни. Военнослужащие США получали по 4 000 калорий в день). Однако он не сказал, что американская армия практически вообще не кормит DEF - Разоружённые Силы Неприятеля или кормит их значительно меньше тех, кто ещё наслаждается статусом военнопленных. Справка - в американских лагерях DEF (Разоружённые Силы Неприятеля ) получали примерно по 900 - 1300 калорий в день Справка - в немецких лагерях, по подсчету врачей, составляла 1.300 - 1.400 калорий Лагерь военнопленных немцев

Политикой армии США было не предоставлять "ни крова, ни других удобств". В расположении заключённых: люди жили в норах, выкопанных ими в земле. Из воспоминаний военного врача - ..... В первом же лагере, в который он вошёл, он засвидетельствовал наличие грязной земли "населённой живыми скелетами", некоторые из которых умирали на его глазах. Другие грудились под кусками картона, хотя июль не был слишком жарким. Женщины, лежащие в норах, вырытых в земле, взирали на него, отёчные от голода, с животами, пародирующими беременность; старики с длинными серыми волосами смотрели на него сгорбленно; дети шести-семи лет с голодными кругами енотов вокруг глаз смотрели на него безжизненным взором. Два немецких врача в "госпитале" пытались помочь умирающим на земле под открытым небом, между следами от тента, который американцы прихватили с собой. Жульен, участник Сопротивления, поймал себя на мысли: "Это напоминает фотографии Дахау и Бухенвальда.." Справка - В июле и августе Квартирмейстер США Литтлджон докладывал Эйзенхауэру, что резервы продовольствия Армии в Европе выросли на 39%. 4 августа приказ Эйзенхауэра, состоящий из одного предложения, осуждал всех военнопленных, находящихся в руках американцев, на положение DEF : "Немедленно считать всех членов Германских войск, содержащихся под охраной США в американской оккупационной зоне ГЕРМАНИИ, разоружёнными силами неприятеля, а не обладающими статусом военнопленных ." Смертность среди DEF за весь период впятеро превзошла приведённые выше проценты. Официальный "Weekly PW & DEF Report" за 8 сентября 1945 всё ещё хранится в Вашингтоне. В нём указывается, что в совокупности 1 056 482 заключённых содержались Армией США на Европейском Театре, из которых около двух третей идентифицировались как POW. Оставшаяся треть - 363 587 - DEF. За неделю из них умерло 13 051 человек .

.... более 900 000, и вполне возможно, более 1 миллиона, умерло в американских и французских лагерях, больше чем было убито в северо-западной Европе , с момента вступления Америки в войну в 1941 по апрель 1945.

На этом аэрофотоснимке каждая чёрная точка означает немецкого военнопленного, сидящего в заснеженном поле в течение месяца.

In "Eisenhower"s Death Camps": A U.S. Prison Guard"s Story

В "лагерях смерти Эйзенхауэра": История американского охранника (отрывок)

http://www.the7thfire.com/Politics%20and%20History/us_war_crimes/Eisenhowers_death_camps.htm

Я.... увидел на холме возле лагеря офицера, расстреливающего из пистолета 45 калибра группу немецких гражданских женщин.
На мой вопрос он ответил: "Стрельба по мишеням" и продолжал палить до последнего патрона в магазине. Я видел, как женщины бежали в укрытие, но из-за дальности не смог определить, ранил ли кого-либо офицер. .... Они считали немцев недочеловеками, достойными уничтожения: другой виток нисходящей спирали расизма. .... http://s-mahat.ru/cgi-bin/index.cgi?cont=113 http://s-mahat.ru/cgi-bin/index.cgi?cont=114 http://s-mahat.ru/cgi-bin/index.cgi?cont=115 Были ли такие действия Эйзенхауэра чем - то исключительным для США !? Нет - это была для них стандартная практика применяемая к концентрационных лагерях Позже, я в отдельной статье коснусь трудовых лагерей в годы депрессии и лагерей для полит заключенных, а теперь хочу остановиться на современном лагере принадлежащем самой демакратичной стране мира. Бараки Гуантанамо Говоря о демократических победах Запада последнего времени, о стремлении многих наших соотечественников наконец-таки оказаться в дружеских объятиях этой самой западной демократии, нельзя забывать о таком столпе принципов "гуманизма и народовластия" как тюрьма Гуантанамо. Это место, куда без суда и следствия бросают людей, закрывая глаза на основополагающий правовой принцип презумпции невиновности. Если принять во внимание тот факт, что для попадания в Гуантанамо в качестве заключенного, достаточно того, чтобы любой представитель американского военного командования посчитал человека террористом или дал ему статус пособника террористических бригад, то в голову приходит только одна мысль: лагерь Гуантанамо - это классический пример концентрационного лагеря современности. Настоящий общественный взрыв вызвала информация о том, что даже после указаний о роспуске тюрьмы со стороны Барака Обамы в Гуантанамо продолжились пытки и издевательства над заключенными. Из слов аль-Гарани, который, кстати, был посажен в тюрьму Гунтанамо в 14-летнем возрасте по обвинению в пособничестве террористическим группам, следовало, что в американской тюрьме процветает насилие, выражающееся в самых изощренных формах пыток. Сегодня в тюрьме Гуантанамо остаются 168 узников, многие из которых по несколько лет ждут суда и приговора. Однако статистика Гуантанамо говорит о том, что дело лишь одного из пятидесяти заключенных действительно доходит до суда, а судьбы остальных остаются в руках идейных вдохновителей продолжения функционирования концлагеря на американской военной базе. Многие представители офицерского корпуса тюрьмы Гуантанамо сегодня заявляют о том, что все рассказы о пытках и издевательствах над заключенными здесь, это чистой воды вымысел. Однако тогда не понятно, что же делать со многочисленными фотосвидетельствами того, как американские военные проводят свою "воспитательную работу" в тюрьме, с видеоматериалами, которые опубликованы в Сети. Один из судей, который рассматривал иски нескольких бывших заключенных тюрьмы Гуантанамо, использовал в своем вердикте вообще уникальный довод. Бывшие пленники обвиняли власти США в нарушении международных правовых норм в отношении содержания военнопленных. Однако судья Брайан Бойл заявил, что бывшие заключенные вообще не имеют права оспаривать варианты своего содержание в американской тюрьме, так как они имели статус "вражеских военных", а вот называть их военнопленными нельзя. Английская пресса сообщает о скором выходе в свет отчета британской правозащитной организации Reprieve, посвященного тюрьме Гуантанамо. Авторы этого документа сообщают: в ходе "войны с терроризмом" 17 американских боевых кораблей были превращены в плавучие тюрьмы. (С) В отчете организации Reprieve приводятся слова одного из узников о том, что с пленными на кораблях обращаются хуже, чем в Гуантанамо. Вряд ли стоит удивляться этому, учитывая завесу секретности вокруг нелегальных плавучих темниц. Судя по всему, нет предела изобретательности США в вопросах эксплуатации потенциала тайных тюрем. Сегодня американское правительство содержит около 270 узников в Гуантанамо, свыше 600 арестантов в афганском Баграме и примерно 27 000 пленных в темницах Ирака. Если это -- перспективная модель будущего пенитенциарной системы, то она позволит правительству хранить в тайне все сведения об узниках, о нарушении их прав и об ошибках, допущенных при арестах, сообщает газета Guardian.

Издевательства над заключенными в Гуантанамо были в порядке вещей

Материалы - Доклад Тагубы

ГУЛАГ (1930–1960), созданное в системе ОГПУ – НКВД МВД Главное управление исправительно-трудовых лагерей, символ бесправия, рабского труда и произвола в советском обществе эпохи сталинизма.

Советская тюремно - лагерная система начала формироваться еще в годы Гражданской войны. С первых лет существования особенностью этой системы было то обстоятельство, что для уголовных преступников имелись одни места заключения (подчинявшиеся Главному управлению принудительных работ Наркомата внутренних дел РСФСР и Центральному карательному отделу Наркомата юстиции РСФСР обычные тюрьмы и исправительно-трудовые лагери), а для политических противников большевистского режима – другие места заключения (так называемые "политизоляторы", а также созданное в начале 1920-х годов Управление Соловецких лагерей особого назначения, находившиеся в ведении органов государственной безопасности ВЧК – ОГПУ).

В условиях форсированной индустриализации и коллективизации сельского хозяйства в конце 1920-х – начале 1930-х годов масштабы применения репрессий в стране резко возросли. Возникла необходимость в количественном увеличении числа мест содержания заключенных, а также в более широком привлечении заключенных на промышленные стройки и для колонизации малонаселенных, экономически неразвитых районов СССР. СНК СССР 11 июля 1929 принял постановление "Об использовании труда уголовно-заключенных", согласно которому содержание всех осужденных на срок от 3-х лет и выше передавалось в ОГПУ, в системе которого в апреле следующего года было образовано Главное управление лагерей (ГУЛАГ). Все крупные исправительно-трудовые лагери (ИТЛ) по постановлению подлежали передаче из НКВД в ведение ГУЛАГа, новые лагери предписывалось создавать только в отдаленных малонаселенных районах. На такие лагери возлагалась задача комплексной "эксплуатации природных богатств путем применения труда лишенных свободы".

Сеть лагерей ГУЛАГа вскоре охватила все северные, сибирские, среднеазиатские и дальневосточные районы страны. Уже в 1929 были образованы занимавшееся освоением Печорского угольного бассейна Управление Северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН) с центром дислокации в Котласе; Дальневосточный ИТЛ с дислокацией управления в

Хабаровске и районом действия, охватывавшим весь юг Дальневосточного края; Сибирский ИТЛ с управлением в Новосибирске. В 1930 к ним прибавились Казахстанский ИТЛ (Алма-Ата) и Среднеазиатский ИТЛ (Ташкент). В конце 1931 из наркомата путей сообщения в ОГПУ было передано строительство Беломоро-Балтийского водного пути и образован Беломоро-Балтийский ИТЛ. Весной 1932 для обживания Дальстроя создан Северо-Восточный ИТЛ (Магадан); осенью на ОГПУ возложены строительство канала "Москва – Волга" и Байкало-Амурской железнодорожной магистрали и, соответственно, организованы подмосковный Дмитровский и Байкало-Амурский ИТЛ.

Общее число заключенных в лагерях ГУЛАГа стремительно росло. На 1 июля 1929 их было около 23 тыс., через год – 95 тыс., еще через год – 155 тыс. чел. На 1 января 1934 численность заключенных составила уже 510 тыс. чел. без учета находившихся в пути.

Ликвидация ОГПУ и образование НКВД СССР в 1934 привели к тому, что все места заключения в стране были переданы ГУЛАГу НКВД СССР. К 13 принятым от ОГПУ лагерям в 1935 добавились Саровский и Ахунский ИТЛ, а общее число заключенных превысило 725 тыс. чел.

Лесные лагери не требовали больших капиталовложений для обустройства, пережили все реорганизации и продолжали действовать до дня ликвидации ГУЛАГа.

Создание лагерной системы

Лагерная система начала формироваться в годы Гражданской войны.

Главный принцип тюремно-лагерной системы состоял в том, что уголовные преступники содержались в определенных местах заключения, которые подчинялись Главному управлению принудительных работ, а политические преступники большевистского режима – в "политизолятарах".

Всем известно, что положение в стране в конце 1920-х – начале 1930-х годов было крайне тяжелым. Благодаря форсированной индустриализации и коллективизации сельского хозяйства, в стране резко увеличились масштабы применяемых репрессий. Естественно, возникла острая потребность в увеличении числа мест содержания заключенных.

11 июля 1929 СНК СССР принял постановление "Об использовании труда уголовно-заключенных", по которому содержание всех осужденных на срок от 3-х лет и выше передавалось в ОГПУ. В апреле 1930 года появилось Главное управление лагерей (ГУЛАГ).

По постановлению все исправительно-трудовые лагеря подлежали передаче из НКВД в ведение ГУЛАГа. Но все же небольшое количество лагерей должны были появиться в отдаленных малонаселенных районах. В лагерях царило бесправие, не соблюдались элементарные человеческие права, применялись суровые наказания за малейшие нарушения режима. Заключенные бесплатно работали на строительстве каналов, дорог, промышленных и других объектов страны. Основная цель таких лагерей - разработка природных богатств, за счет труда людей, лишенных свободы. По проекту, после отбывания срока заключения, людей предлагалось оставлять на прилегающих к лагерям территориях. Заключенных, которые хорошо показали себя в работе, либо отличились примерным поведением предлагалось переводить "на вольное поселение". Лагерная система ГУЛАГ охватывала многие районы страны - северный, сибирский, среднеазиатский, дальневосточный.

Количество заключенных в лагерях ГУЛАГа с каждым годом росло. Количество заключенных на 1 июля 1929 составляло около 23 тысяч человек, в 1930- м – 95 тысяч, к 1931-му – 155 тысяч человек, к 1-му января 1934-го 510 тысяч человек. В годы большого террора количество заключенных ГУЛАГа стремительно росло, несмотря на то, что к ним применялась высшая мера наказания - расстрел. Сравним, к примеру: на июль 1937 года в лагерях находилось 788 тысяч заключенных, в апреле 1938 общее количество превысило 2 миллиона человек. Количество заключенных все росло и в дальнейшем было принято решение организовать пять новых исправительно-трудовых лагерей, а позднее еще тринадцать специальных лесозаготовительных лагерей. Резкий взлет количества осужденных и увеличение числа лагерей привели к тому, что ГУЛАГ не мог справляться со своими первостепенными задачами. В подчинении НКВД находились все исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа, которые специализировались на сельском хозяйстве, рыболовстве; а также еще девять специальных производственных ведомств и управлений.

Рассмотрим исправительно трудовой лагерь ГУЛАГ. Как правило, под аббревиатурой "ГУЛАГ" подразумевают весь аппарат подавления, включая тюрьмы, а также систему идеологической пропаганды.

В СССР существовали следующие подразделения ГУЛАГа:

Акмолинский лагерь жён изменников Родины (АЛЖИР), Безымянлаг, Белбалтлаг, Воркутлаг (Воркутинский ИТЛ), Дальлаг, Джезказганлаг, Джугджурлаг, Дмитровлаг (Волголаг), Карагандинский ИТЛ (Карлаг), Котласский ИТЛ, Локчимлаг, Норильсклаг (Норильский ИТЛ), Озерлаг, Пермские лагеря (Усольлаг, Чердыньлаг, Ныроблаг и др.), Печорлаг, Печжелдорлаг, Прорвлаг, Свирьлаг, СВИТЛ, Севжелдорлаг, Сиблаг, Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН), Таежлаг, Ухтпечлаг, Хабарла. Каждое из перечисленных лагерных управлений включало в себя целый ряд лагерных пунктов и лагерей.

Как попадали в ГУЛАГ

Накануне ареста

Арест выхватывал человека из привычной жизни неожиданно, иногда оставляя родным на память о нем всего несколько вещиц, символов былого благополучия: столовую посуду, настенный коврик, спичечницу, охотничью мерку для пороха… И ощущение растерянности, непонимания - за что?

Поводом для ареста могло стать что угодно: непролетарское происхождение, собранная на колхозном поле горсть колосков, родственные или дружеские отношения с уже арестованным, "нарушение паспортного режима", даже опоздание на работу.

Любое неосторожное слово, сказанное не только при посторонних, но и в кругу друзей, могло стоить жизни. Страна была наводнена секретными сотрудниками органов безопасности - сексотами, регулярно поставляющими агентурные донесения, которые тоже были достаточным основанием для ареста. В "самой свободной стране" мира доносительство было возведено в ранг гражданской добродетели.

"Аресты имеют классификацию по разным признакам: ночные и дневные; домашние, служебные, путевые; первичные и повторные; расчлененные и групповые. Аресты различаются по степени требуемой неожиданности, по степени ожидаемого сопротивления (но в десятках миллионов случаев сопротивления никакого не ожидалось, как и не было его). Аресты различаются по серьезности заданного обыска; по необходимости делать опись для конфискации, опечатку комнат или квартиры; по необходимости арестовывать вслед за мужем также и жену, а детей отправлять в детдом, либо весь остаток семьи в ссылку, либо еще и стариков в лагерь". (А. И. Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ")

При обыске оперативниками изымались все документы: паспорт, удостоверения, студенческие билеты, даже проездные документы. Составлялась опись конфискуемых вещей. Часть изъятого можно было затем обнаружить уже в домах самих работников ОГПУ-НКВД или в магазинах "случайных вещей". "Не имеющее ценности" уничтожалось, как были уничтожены рукописи, записные книжки выдающегося ученого-биолога Н. И. Вавилова, при том, что кремневый пистолет и два винтовочных патрона, найденные при обыске, были сданы на склад НКВД.

Вряд ли сотрудники госбезопасности понимали, кто такой Вавилов, и могли определить ценность его научного материала. Чаще всего в органы шли работать люди, имевшие образование в несколько классов начальной школы. Для них это была реальная возможность, не имея специальности подняться по социальной лестнице, обеспечить себя материально, иметь то, что было недостижимым для простых советских граждан. Каждый сотрудник карательных органов должен был подписать обязательство хранить в строжайшем секрете все сведения и данные об их работе.

Тюрьма - следствие - приговор

С течением времени методы ведения следствия были разработаны до мельчайших деталей. Следствие стало конвейером, где угрозы, пытки чередовались с задушевными разговорами, заключения в карцер - с предложениями сотрудничества.

"…Надо думать, не существовало такого перечня пыток и издевательств, который в типографски отпечатанном виде вручался бы следователям… А просто говорилось…, что все меры и средства хороши, раз они направлены к высокой цели; что тюремный врач должен как можно меньше вмешиваться в ход следствия. Вероятно устраивали товарищеский обмен опытом, "учились у передовых"; ну, и объявлялась "материальная заинтересованность" - повышенная оплата за ночные часы, премиальные за сжатые сроки следствия…". (А. И. Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ")

По окончании следствия арестованный ожидал суда, на котором надеялся доказать всю абсурдность предъявленных ему обвинений. Он не догадывался, что в "соответствующие инстанции" уже направлено обвинительное заключение, а внесудебные органы - Особое совещание или местная "тройка" вынесут приговор заочно на основании протоколов, без суда, без опроса обвиняемого. В день секретарями иногда подписывались сотни готовых бланков выписок из протоколов заседания внесудебных органов, на которых стояло слово "расстрелять". Приговор являлся окончательным. Приговоренных к "высшей мере социальной защиты" собирали сначала в одну камеру, потом из камеры смерти выводили ночью в подвалы или вывозили на специальные полигоны и там расстреливали. В Москве массовые захоронения расстрелянных производились на полигоне НКВД в Бутово, Коммунарке, на Донском и Ваганьковском кладбищах, на территории Яузской больницы. По официальным источникам, только в Москве и Московской области в 1921 - 1953 гг. было расстреляно около 35 тысяч человек. Одной из сотен тысяч жертв кровавого произвола стала петроградская учительница Е. П. Зарудная, мать шестерых детей. Ее муж-офицер эмигрировал из России сразу после революции. Это дало повод обвинить ее в связи с белогвардейцами во время Гражданской войны. В 1921 году в Омске она была арестована и в том же году расстреляна. Детей удалось спасти - при посредстве американского консула они были вывезены в Японию, а оттуда в Америку.

Экономическая роль ГУЛАГа

А. И. Солженицын в V главе писал: "Экономическая потребность проявилась, как всегда, открыто и жадно: государству, задумавшему окрепнуть в короткий срок (тут три четверти дела в сроке, как и на Беломоре!) и не потребляя ничего извне, нужна была рабочая сила:

а) предельно дешевая, а лучше - бесплатная;

б) неприхотливая, готовая к перегону с места на место в любой день, свободная от семьи, не требующая ни устроенного жилья, ни школ, ни больниц, а на какое-то время - ни кухни, ни бани.

Добыть такую рабочую силу можно было лишь глотая своих сыновей".

К началу 1930-х годов труд заключенных рассматривался как экономический ресурс. Постановление СНК в 1929 году предписывало ОГПУ организовать новые лагеря для содержания заключенных в отдаленных районах страны, для колонизации этих районов, а так же освоения эксплуатации их природных богатств путем применения труда заключенных.

Более четкое отношение властей к лишенным свободы, как к экономическому ресурсу, выразил Иосиф Сталин. Он, в 1938 году, выступил на заседании Президиума Верховного Совета СССР и заявил по поводу существовавшей тогда практики досрочного освобождения заключенных следующее: "Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо…"

Заключенные, которые находились ГУЛАГе в период с 1930 по 1950-е года, строили крупные промышленные и транспортные объекты, такие как:

· Каналы: Беломоро-Балтийский канал имени Сталина, канал имени Москвы, Волго-Донской канал имени Ленина

· ГЭС: Волжская, Жигулевская, Угличская, Рыбинская, Куйбышевская, Нижнетуломская, Усть-Каменогорской, Цимлянская и др.

· Металлургические предприятия: Норильский и Нижнетагильский МК и др.);

· Объекты советской ядерной программы

Многие советские города воздвигались при помощи труда заключенных ГУЛАГа: Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Магадан, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Молотовск, Дубна, Находка

Заключенные трудились также на сельскохозяйственных работах, в добывающих отраслях и на лесозаготовках. По некоторым данным на ГУЛАГ в среднем приходилось три процента валового национального продукта.

Руководитель ГУЛАГа Наседкин 13 мая 1941 года писал: "Сопоставление себестоимости сельскохозяйственной продукции в лагерях и совхозах НКСХ СССР - показало, что себестоимость продукции в лагерях значительно превышает совхозную".

После смерти Сталина и массовой амнистии 1953 года строительство многих объектов было не закончено. В течение нескольких лет после этого система ГУЛАГа постепенно уходила и окончательно прекратила свое существование в 1960 году.



Грудной младенец в следственном изоляторе, запертый в камере вместе с матерью, или отправленный по этапу в колонию - обычная практика 1920-х – начала 1930-х годов. «При приеме в исправительно-трудовые учреждения женщин, по их желанию, принимаются и их грудные дети», - цитата из Исправительно-трудового кодекса 1924 года, статья 109. «Шурку обезвреживают. <...> С этой целью его выпускают на прогулку только на один час в день и уже не на большой тюремный двор, где растет десятка два деревьев и куда заглядывает солнце, а на узкий темный дворик, предназначенный для одиночек. <...> Должно быть, в целях физического обессиления врага помощник коменданта Ермилов отказался принять Шурке даже принесенное с воли молоко. Для других он передачи принял. Но ведь то были спекулянты и бандиты, люди гораздо менее опасные, чем СР Шура», - писала в злом и ироничном письме наркому внутренних дел Феликсу Дзержинскому арестованная Евгения Ратнер, чей трехлетний сын Шура находился в Бутырской тюрьме.

Рожали тут же: в тюрьмах, на этапе, в зонах. Из письма председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину о высылке семей спецпереселенцев из Украины и Курска: «Отправляли их в ужасные морозы – грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство); потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться».

По данным на апрель 1941 года, в тюрьмах НКВД содержалось 2500 женщин с малолетними детьми, в лагерях и колониях находились 9400 детей до четырех лет. В тех же лагерях, колониях и тюрьмах было 8500 беременных женщин, около 3000 из них - на девятом месяце беременности.

Забеременеть женщина могла и в заключении: будучи изнасилованной другим заключенным, вольным работником зоны или конвоиром, а случалось, что и по собственному желанию. «Просто до безумия, до битья головой об стенку, до смерти хотелось любви, нежности, ласки. И хотелось ребенка - существа самого родного и близкого, за которое не жаль было бы отдать жизнь», - вспоминала бывшая узница ГУЛАГа Хава Волович, осужденная на 15 лет в возрасте 21 года. А вот воспоминания другой узницы, родившейся в ГУЛАГе: «Мать мою, Завьялову Анну Ивановну, в 16–17 лет отправили с этапом заключенных с поля на Колыму за собранные несколько колосков в карман... Будучи изнасилованной, моя мать 20 февраля 1950 года родила меня, амнистий по рождению дитя в тех лагерях не было». Были и те, кто рожал, надеясь на амнистию или послабление режима.

Но освобождение от работы в лагере женщинам давали только непосредственно перед родами. После рождения ребенка заключенной полагалось несколько метров портяночной ткани, а на период кормления младенца - 400 граммов хлеба и суп из черной капусты или отрубей три раза в день, иногда даже с рыбьими головами. В начале 40-х в зонах стали создавать ясли или деткомбинаты: «Прошу Вашего распоряжения об ассигновании 1,5 миллиона рублей для организации в лагерях и колониях детских учреждений на 5000 мест и на их содержание в 1941 году 13,5 миллионов рублей, а всего 15 миллионов рублей», - пишет в апреле 1941 года начальник ГУЛАГа НКВД СССР Виктор Наседкин.

В яслях дети находились, пока матери работали. На кормление «мамок» водили под конвоем, большую часть времени младенцы проводили под присмотром нянечек - осужденных за бытовые преступления женщин, как правило, имевших собственных детей. Из воспоминаний заключенной Г.М. Ивановой: «В семь часов утра няньки делали побудку малышам. Тычками, пинками поднимали их из ненагретых постелей (для «чистоты» детей одеяльцами их не укрывали, а набрасывали их поверх кроваток). Толкая детей в спинки кулаками и осыпая грубой бранью, меняли распашонки, подмывали ледяной водой. А малыши даже плакать не смели. Они только кряхтели по-стариковски и - гукали. Это страшное гуканье целыми днями неслось из детских кроваток».

«Из кухни няня принесла пылающую жаром кашу. Разложив ее по мисочкам, она выхватила из кроватки первого попавшегося ребенка, загнула ему руки назад, привязала их полотенцем к туловищу и стала, как индюка, напихивать горячей кашей, ложку за ложкой, не оставляя ему времени глотать», - вспоминает Хава Волович. Ее дочь Элеонора, родившаяся в лагере, первые месяцы жизни провела вместе с матерью, а затем попала в деткомбинат: «При свиданиях я обнаруживала на ее тельце синяки. Никогда не забуду, как, цепляясь за мою шею, она исхудалой ручонкой показывала на дверь и стонала: „Мамыця, домой!“. Она не забывала клоповника, в котором увидела свет и была все время с мамой». 3 марта 1944 года, в год и три месяца, дочь заключенной Волович скончалась.

Смертность детей в ГУЛАГе была высокой. Согласно архивным данным, собранным норильским обществом «Мемориал», в 1951 году в домах младенца на территории Норильлага находились 534 ребенка, из них умерли 59 детей. В 1952 году должны были появиться на свет 328 детей, и общая численность младенцев составила бы 803. Однако в документах 1952 года указано число 650 - то есть 147 детей скончались.

Выжившие дети развивались плохо и физически и умственно. Писательница Евгения Гинзбург, некоторое время работавшая в деткомбинате, вспоминает в автобиографическом романе «Крутой маршрут», что лишь немногие четырехлетние дети умели говорить: «Преобладали нечленораздельные вопли, мимика, драки. «Откуда же им говорить? Кто их учил? Кого они слышали? - с бесстрастной интонацией объясняла мне Аня. - В грудниковой группе они ведь все время просто лежат на своих койках. Никто их на руки не берет, хоть лопни от крика. Запрещено на руки брать. Только менять мокрые пеленки. Если их, конечно, хватает”».

Свидания кормящих матерей с детьми были короткими - от 15 минут до получаса каждые четыре часа. «Один проверяющий из прокуратуры упоминает о женщине, которая из-за своих рабочих обязанностей на несколько минут опоздала на кормление, и ее не пустили к ребенку. Одна бывшая работница лагерной санитарной службы сказала в интервью, что на кормление ребенка грудью отводилось полчаса или 40 минут, а если он не доедал, то няня докармливала его из бутылочки», - пишет Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора». Когда ребенок выходил из грудного возраста, свидания становились еще более редкими, а вскоре детей отправляли из лагеря в детский дом.

В 1934 году срок пребывания ребенка с матерью составлял 4 года, позже - 2 года. В 1936-1937 годах пребывание детей в лагерях было признано фактором, понижающим дисциплину и производительность труда заключенных, и этот срок секретной инструкцией НКВД СССР снизили до 12 месяцев. «Принудительные отправки лагерных детей планируются и проводятся, как настоящие военные операции - так, чтобы противник был захвачен врасплох. Чаще всего это происходит глубокой ночью. Но редко удается избежать душераздирающих сцен, когда ошалелые мамки бросаются на надзирателей, на колючую проволоку заграждения. Зона долго сотрясается от воплей», - описывает отправку в детские дома французский политолог Жак Росси, бывший заключенный, автор «Справочника по ГУЛАГу».

О направлении ребенка в детдом делалась пометка в личном деле матери, однако адрес пункта назначения там не указывался. В докладе наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии председателю Совнаркома СССР Вячеславу Молотову от 21 марта 1939 года сообщается, что изъятым у осужденных матерей детям начали присваивать новые имена и фамилии.

«Будьте осторожны с Люсей, ее отец - враг народа»

Если родителей ребенка арестовывали, когда он уже был не грудным младенцем, его ждал собственный этап: скитания по родственникам (если они остались), детский приемник, детдом. В 1936-1938 годах обычной становится практика, когда даже при наличии родственников, готовых стать опекунами, ребенка «врагов народа» - осужденных по политическим статьям - отправляют в детприемник. Из воспоминаний Г.М. Рыковой: «После ареста родителей мы с сестрой и бабушкой продолжали жить в нашей же квартире <...> Только занимали мы уже не всю квартиру, а только одну комнату, так как одна комната (папин кабинет) была опечатана, а во вторую еще при нас вселился майор НКВД с семьей. 5 февраля 1938 года к нам явилась дама с просьбой проехать с ней к начальнику детского отдела НКВД, якобы он интересуется, как к нам относилась бабушка и как вообще мы с сестрой живем. Бабушка ей сказала, что нам пора в школу (учились мы во вторую смену), на что эта особа ответила, что подбросит нас на своей машине ко второму уроку, чтобы мы взяли с собой только учебники и тетради. Привезла она нас в Даниловский детприемник для несовершеннолетних преступников. В приемнике нас сфотографировали в анфас и в профиль, прикрепив к груди какие-то номера, и сняли отпечатки пальцев. Больше мы домой не вернулись».

«На следующий день после ареста отца я пошла в школу. Перед всем классом учительница объявила: “Дети, будьте осторожны с Люсей Петровой, отец ее – враг народа”. Я взяла сумку, ушла из школы, пришла домой и сказала маме, что больше в школу ходить не буду», - вспоминает Людмила Петрова из города Нарва. После того как мать тоже арестовали, 12-летняя девочка вместе с 8-летним братом оказалась в детском приемнике. Там их обрили наголо, сняли отпечатки пальцев и разлучили, по отдельности направив в детские дома.

Дочь репрессированного по «делу Тухачевского» командарма Иеронима Уборевича Владимира, которой в момент ареста родителей было 13 лет, вспоминает, что в детоприемниках детей “врагов народа” изолировали от внешнего мира и от других детей. «К нам не подпускали других детей, нас не подпускали даже к окнам. К нам никого не пускали из близких… Мне и Ветке тогда было по 13 лет, Петьке 15, Свете Т. и ее подруге Гизе Штейнбрюк по 15. Остальные все младше. Были две крошечки Ивановы 5 и 3 года. И маленькая все время звала маму. Было довольно-таки тяжело. Мы были раздражены, озлоблены. Чувствовали себя преступниками, все начали курить и уже не представляли для себя обычную жизнь, школу».

В переполненных детприемниках ребенок находился от нескольких дней до месяцев, а затем этап, похожий на взрослый: «черный ворон», товарный вагон. Из воспоминаний Альдоны Волынской: «Дядя Миша, представитель НКВД, объявил, что мы поедем в детский дом на Черное море в Одессу. Везли нас на вокзал на “черном вороне”, задняя дверь была открыта, и в руке охранник держал наган. B поезде нам велели говорить, что мы отличники и поэтому до конца учебного года едем в Артек». А вот свидетельство Анны Раменской: «Детей разделили на группы. Маленькие брат с сестрой, попав в разные места, отчаянно плакали, вцепившись друг в друга. И просили их не разъединять все дети. Но ни просьбы, ни горький плач не помогли. Нас посадили в товарные вагоны и повезли. Так я попала в детдом под Красноярском. Как мы жили при начальнице-пьянице, при пьянках, поножовщине, рассказывать долго и грустно».

Детей «врагов народа» из Москвы везли в Днепропетровск и Кировоград, из Петербурга - в Минск и Харьков, из Хабаровска - в Красноярск.

ГУЛАГ для младших школьников

Как и детприемники, детские дома были переполнены: по состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5 тысяч. И это не считая тех, кого переводили в детские дома из лагерных деткомбинатов, а также многочисленных беспризорников и детей спецпереселенцев - раскулаченных крестьян.

«В комнате 12 кв. метров находятся 30 мальчиков; на 38 детей 7 коек, на которых спят дети-рецидивисты. Двое восемнадцатилетних обитателей изнасиловали техничку, ограбили магазин, пьют вместе с завхозом, сторожиха скупает краденое». «Дети сидят на грязных койках, играют в карты, которые нарезаны из портретов вождей, дерутся, курят, ломают решетки на окнах и долбят стены с целью побега». «Посуды нет, едят из ковшиков. На 140 человек одна чашка, ложки отсутствуют, приходится есть по очереди и руками. Освещения нет, имеется одна лампа на весь детдом, но и она без керосина». Это цитаты из донесений руководства детских домов Урала, написанных в начале 1930-х годов.

«Деточаги» или «детплощадки», как называли в 30-е годы дома ребенка, размещались в почти неотапливаемых, переполненных бараках, часто без кроватей. Из воспоминаний голландки Нины Виссинг о детском доме в Богучарах: «Стояли два больших плетеных сарая с воротами вместо дверей. Крыша текла, потолков не было. В таком сарае помещалось очень много детских кроватей. Кормили нас на улице под навесом».

О серьезных проблемах с питанием детей сообщает в секретной записке от 15 октября 1933 года тогдашний начальник ГУЛАГа Матвей Берман: «Питание детей неудовлетворительно, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны <...> В связи с этим - в отдельных детдомах наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров только 1, в Широковском – Каргасокского района - из 134 детей больны: туберкулезом – 69 и малярией – 46».

«В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты», - вспоминает детдомовское меню Наталья Савельева, в тридцатые годы - воспитанница дошкольной группы одного из «деточагов» в поселке Маго на Амуре. Дети питались подножным кормом, искали еду в помойках.

Издевательства и физические наказания были обычным делом. «На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня, головой о стену и кулаками по лицу, за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу. Воспитатели нам так и говорили: “Вы никому не нужны”. Когда нас выводили на прогулку, то дети нянек и воспитательниц на нас показывали пальцами и кричали: “Врагов, врагов ведут!” А мы, наверное, и на самом деле были похожи на них. Головы наши были острижены наголо, одеты мы были как попало. Белье и одежда поступали из конфискованного имущества родителей», - вспоминает Савельева. «Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых», - свидетельствует другая бывшая воспитанница детдома Неля Симонова.

Контрреволюция и «четверка» по литературе

Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора» приводит следующую статистику, основываясь на данных архивов НКВД: в 1943–1945 годы через детприемники прошло 842 144 бездомных ребенка. Большинство из них оказались в детдомах и ремесленных училищах, часть отправилась обратно к родным. А 52 830 человек оказались в трудовых воспитательных колониях - превратились из детей в малолетних заключенных.

Еще в 1935 году было опубликовано известное постановление Совнаркома СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», вносившее изменения в Уголовный кодекс РСФСР: согласно этому документу, за кражи, насилие и убийства можно было осуждать детей с 12-летнего возраста «с применением всех мер наказания». Тогда же, в апреле 1935 года, под грифом «совершенно секретно» вышло «Разъяснение прокурорам и председателям судов» за подписью прокурора СССР Андрея Вышинского и председателя Верховного суда СССР Александра Винокурова: «К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)».

По данным на 1940 год, в СССР существовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних. Из воспоминаний Жака Росси: «Детские исправительно-трудовые колонии, в которых содержатся несовершеннолетние воры, проститутки и убийцы обоих полов, превращаются в ад. Туда попадают и дети младше 12 лет, поскольку часто бывает, что пойманный восьми- или десятилетний воришка скрывает фамилию и адрес родителей, милиция же не настаивает и в протокол записывают - “возраст около 12 лет”, что позволяет суду “законно” осудить ребенка и направить в лагеря. Местная власть рада, что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше. Автор встречал в лагерях множество детей в возрасте - на вид - 7-9 лет. Некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные».

Как минимум до февраля 1940 года (а по воспоминаниям бывших заключенных, и позже) осужденные дети содержались и во взрослых колониях. Так, согласно «Приказу по Норильскому строительству и ИТЛ НКВД» № 168 от 21 июля 1936 года, «заключенных малолеток» от 14 до 16 лет разрешено было использовать на общих работах по четыре часа в день, а еще четыре часа должны были отводиться на учебу и «культурно-воспитательную работу». Для заключенных от 16 до 17 лет устанавливался уже 6-часовой рабочий день.

Бывшая заключенная Ефросиния Керсновская вспоминает девочек, оказавшихся с ней на этапе: «В среднем лет 13-14. Старшая, лет 15, производит впечатление уже действительно испорченной девчонки. Неудивительно, она уже побывала в детской исправительной колонии и ее уже на всю жизнь «исправили». <...> Самая маленькая - Маня Петрова. Ей 11 лет. Отец убит, мать умерла, брата забрали в армию. Всем тяжело, кому нужна сирота? Она нарвала лука. Не самого лука, а пера. Над нею “смилостивились”: за расхищение дали не десять, а один год». Та же Керсновская пишет о встреченных в заключении 16-летних блокадницах, которые рыли со взрослыми противотанковые рвы, а во время бомбежки бросились в лес и наткнулись на немцев. Те угостили их шоколадом, о чем девочки рассказали, когда вышли к советским солдатам, и были отправлены в лагерь.

Заключенные Норильского лагеря вспоминают об испанских детях, оказавшихся во взрослом ГУЛАГе. О них же в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын: «Испанские дети - те самые, которые вывезены были во время Гражданской войны, но стали взрослыми после Второй мировой. Воспитанные в наших интернатах, они одинаково очень плохо сращивались с нашей жизнью. Многие порывались домой. Их объявляли социально опасными и отправляли в тюрьму, а особенно настойчивым - 58, часть 6 - шпионаж в пользу... Америки».

Особое отношение было к детям репрессированных: согласно циркуляру наркома внутренних дел СССР №106 начальникам УНКВД краев и областей «О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет», выпущенном в мае 1938 года, «социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД».

Таких «социально опасных» и допрашивали на общих основаниях, с применением пыток. Так, 14-летний сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира Петр был подвергнут в астраханской тюрьме ночному допросу и обвинен в «организации конной банды». Его осудили на 5 лет. Шестнадцатилетнего поляка Ежи Кмецика, пойманного в 1939 году при попытке бегства в Венгрию (после того, как Красная Армия вошла в Польшу), во время допроса заставляли сидеть и стоять на табурете по много часов, а также кормили соленым супом и не давали воды.

В 1938 году за то, что «будучи враждебно настроен к советскому строю систематически проводил среди воспитанников детдома контрреволюционную деятельность» был арестован и помещен во взрослую Кузнецкую тюрьму 16-летний Владимир Мороз, сын «врага народа», живший в Анненском детдоме. Чтобы санкционировать арест, Морозу исправили дату рождения - приписали один год. Поводом для обвинения стали письма, которые в кармане брюк подростка нашла пионервожатая - Владимир писал арестованному старшему брату. После обыска у подростка нашли и изъяли дневники, в которых он вперемежку с записями о «четверке» по литературе и «некультурных» учителях рассуждает о репрессиях и жестокости советского руководства. Свидетелями на процессе выступила та же пионервожатая и четыре воспитанника детдома. Мороз получил три года ИТЛ, но в лагерь не попал - в апреле 1939 года он умер в Кузнецкой тюрьме «от туберкулеза легких и кишок».

ГУЛАГ - аббревиатура, составленная из начальных букв названия советской организации «Главное управление лагерей и мест заключения», которая занималась содержанием под стражей людей, преступивших советский закон и осужденных за это.

Лагеря, где содержались преступники (уголовные и политические) существовали в Советской России с 1919 года, подчинялись ВЧК, находились в основном в Архангельской области и с 1921 года назывались СЛОН, расшифровка означает «Северные лагеря особого назначения». С ростом террора государства в отношении своих граждан, а так же увеличением задач по индустриализации страны, добровольно решать которые мало кто соглашался, в 1930 году было создано Главное управление исправительно-трудовых лагерей. В течение 26 лет своего существования в лагерях ГУЛАГа отсидело в общей сложности более восьми миллионов советских граждан, огромное количество которых были осуждены по политическим статьям без суда.

Заключенные ГУЛАГа принимали непосредственное участие в строительстве огромного числа промышленных предприятий, дорог, каналов, шахт, мостов, целых городов.
Некоторые из них, наиболее известные

• Беломорско-Балтийский канал
• Канал имени Москвы
• Волго-Донской канал
• Норильский горно-металлургический комбинат
• Нижнетагильский металлургический комбинат
• Железнодорожные пути на севере СССР
• Тоннель на остров Сахалин (не достроен)
• Волжская ГЭС (расшифровка Гидроэлектростанция)
• Цимлянская ГЭС
• Жигулёвская ГЭС
• Город Комсомольск-на-Амуре
• Город Советская Гавань
• Город Воркута
• Город Ухта
• Город Находка
• Город Джезказган

Крупнейшие объединения ГУЛАГа

• АЛЖИР (расшифровка: Акмолинский лагерь жён изменников Родины
• Бамлаг
• Берлаг
• Безымянлаг
• Белбалтлаг
• Воркутлаг (Воркутинский ИТЛ)
• Вятлаг
• Дальлаг
• Джезказганлаг
• Джугджурлаг
• Дмитровлаг (Волголаг)
• Дубравлаг
• Инталаг
• Карагандинский ИТЛ (Карлаг)
• Кизеллаг
• Котласский ИТЛ
• Краслаг
• Локчимлаг
• Норильсклаг (Норильский ИТЛ)
• Озерлаг
• Пермские лагеря (Усольлаг, Вишералаг, Чердыньлаг, Ныроблаг и др.), Печорлаг
• Печжелдорлаг
• Прорвлаг
• Свирьлаг
• СВИТЛ
• Севжелдорлаг
• Сиблаг
• Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН)
• Таежлаг
• Устьвымлаг
• Ухтпечлаг
• Ухтижемлаг
• Хабарлаг

По данным Википедии в системе ГУЛАГа насчитывалось 429 лагерей, 425 колоний, 2000 спецкомендатур. Самым многолюдным был ГУЛАГ в 1950 году. В его учреждениях содержалось 2 миллиона 561 тысяча 351 человек, самым трагическим в истории ГУЛАГа был 1942 год, тогда погибли 352 560 человек, почти четверть всех заключённых. Впервые численность содержащихся в ГУЛАГе людей перевалила за миллион в 1939 году.

В систему ГУЛАГа входили колонии для несовершеннолетних, куда отправляли с 12 лет

В 1956 году Главное управление лагерей и мест заключения было переименовано в Главное управление исправительно-трудовых колоний, а в 1959 — в Главное управление мест заключения.

«Архипелаг ГУЛАГ»

Исследование А. Солженицына, посвященное системе содержания и наказания заключенных в СССР. Написано тайно в 1958-1968 годах. Впервые опубликовано во Франции в 1973 году. «Архипелаг ГУЛАГ» бесконечно цитировался в передачах на Советский Союз радиостанций «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа», «Немецкая волна», благодаря чему советские люди были более менее осведомлены о сталинском терроре. В СССР книга была открыто издана в 1990 году.

Со времени выхода указа, положившего начало Большому террору, прошло 75 лет. За это время в поселке Аджером, где в 1937 году было открыто одно из самых больших в Республике Коми отделений ГУЛАГа, спилили вышки, повесили занавески на месте решеток, обклеили розовыми обоями тюремный изолятор...

Наладили сбор грибов на лагерных кладбищах и включили историю лагеря в школьный курс краеведения. Обжили ГУЛАГ.

Бывшее здание лагерной администрации. Сейчас — коррекционная школа-интернат

Когда замглавы районной администрации Александра Барановская переехала в здание бывшей лагерной конторы, стало ей тревожно.

— Ночью тихо, — вспоминает она, — и вдруг ступени скрипят, будто кто-то по лестнице спускается. Выхожу — нет никого…

Барановская — человек пришлый, сон коренных жителей Аджерома духи умерших не тревожат: суеверий в поселке нет, громких преступлений не помнят, а самоубийства если и случались, то, как здесь говорят, «по синей волне» (т.е. спьяну).

Конечно, интернатские дети любят страшилки про то, как бродят ночами по коридорам призраки заключенных (интернат занял три корпуса бывшей лагерной администрации), но это же дети. Да и интернат коррекционный.

В воспоминаниях местных лагерь предстает малозаметным, мирным и почти идиллическим местом. «Был он и был, — говорят местные. — Словно завод». Зато сторожилов — лагерных охранников — помнят пофамильно: Мельников мог стрельнуть по безоружной колонне заключенных; жена Никулина всегда лезла вперед в магазинах («Что мне с вами, урками, в очереди стоять?»), а из Краюхина получился отличный участковый: «У него всегда при себе водка во фляжке была и соленый огурец в кобуре».

В Аджероме охранников называют «стрелки». «Потому что они расстреливали», — объясняют все. Кажется, немного гордятся.

Лагерным поселок Аджером на юге Республики Коми в 50 км от Сыктывкара был около 20 лет. Первых ссыльных выгрузили здесь, на необитаемом берегу реки Вычегды, в октябре 1932-го. Жили в землянках — следы пяти до сих пор видны в лесу. Валили лес, строили бараки. К весне ссыльных было уже несколько тысяч.

Людей везли из Прибалтики, Польши, Финляндии. Летом 1937-го рядом с поселками ссыльных открыли Локчимский исправительно-трудовой лагерь. Жители соседних сел рассказывали, как мимо них в верховья реки Локчим шли бесконечные колонны зэков. Обратно не возвращались.

Столицей лагеря с администрацией, бухгалтерией, больницей, складами, домами лагерного начальства и даже собственным аэродромом стал поселок Пезмог (в 1976-м его переименовали в Аджером).

Остальное — легенды. Якобы начальник лагеря каждые выходные летал в Москву в ресторан, а по лагерю ездил на собственном автомобиле, которых в Коми до того и не видели. Будто на лагерной агробазе в открытом грунте выращивали арбузы (к каждому было приставлено по зэку), а голод доводил до каннибализма…

Сейчас Аджером — тихий поселок вдалеке от больших трасс. Число жителей — около тысячи человек — не меняется несколько десятков лет. Главные рабочие места — бюджетные: школа, интернат, администрация. Мужчины вербуются на заработки на Север, дети уезжают учиться в Сыктывкар.

Поселок вырос из лагеря в прямом смысле. Больше половины жителей — потомки заключенных, ссыльных и лагерной охраны. Бараки, лагерная больница, администрация и тюрьма теперь — квартиры, дачи и жилые дома. Сохранились даже топонимы: «агробаза» (здесь заключенные растили картошку и помидоры), «шанхай» (тут ютились в бараках ссыльные), Кремль (здесь жил лагерный начальник), «аэродром»…

Когда едешь в Аджером, ожидаешь встретить полуразрушенные бараки и мрачные лагерные руины. На деле лагерные «мазанки» — обмазанные известкой дома — давно покрыли сайдингом, остатки заборов и вышек растащили на дрова. И если ГУЛАГ, определивший облик Инты или Воркуты, прочитывается в их архитектуре не меньше, чем в их архивах, то Аджером скрыл лагерное прошлое за свежей побелкой, дровяными сараями, огородами, пестрыми обоями и цветочными клумбами. Загородился от него сельским уютом. Не уничтожил его, а прикрыл, обжил и обогрел, как новые жильцы обживают брошенные когда-то дома.

На обочинах дорог в Аджероме до сих пор видны деревянные руины лагерных жилищ и кирпичные — брошенных свинарников 60-х годов. Через поселок прошли три главных хозяйственных проекта СССР: сталинский ГУЛАГ, хрущевское свиноводство, брежневская мелиорация. Два последних погорели, не выйдя за пределы своего времени. Проект «ГУЛАГ» оказался самым масштабным: архитектура и дух лагеря живут до сих пор.

Свой крест

Аджеромская школа стоит не на костях. Это первое, что вам скажет любой учитель. Мол, все говорят, что школа у нас на костях, но лагерное кладбище аж в 300 метрах, а что мальчишки череп нашли — так это вообще на другой стороне поселка случилось.

Аджеромская школа

Историю ГУЛАГа в школе проходят на уроках языка коми и в рамках курса краеведения. Ведет курс Зинаида Ивановна, которой «эту тему», как она говорит, навязали. Вместе с ней навязали и летнюю практику — 70 часов работ, за которые школьники получают по 1500 рублей из бюджета районной администрации и сыктывкарского фонда «Покаяние». Этим летом в рамках практики мальчики починяли забор и красили спортзал. А девочки ходили по домам, собирали воспоминания о ГУЛАГе.

— Что вы им на уроках говорите? — спрашиваем Зинаиду Ивановну.

— Ну что сидели тут без вины виноватые. А почему сидели — это вам на уроках истории в 9-м классе скажут.

— А Солженицына дети читали?

— На литературе, может, и читали, только зачем? — вскидывается Зинаида Ивановна. — Антоныч говорит, что про наш Локчимлаг у Солженицына — всего одна фраза.

Память о репрессиях в Аджероме вообще делегирована Антонычу. Директор Дома пионеров поселка Корткерос (соседнего с Аджеромом райцентра) Анатолис Антанас Смилингис, для местных — Антоныч — аджеромский Солженицын и Горбачев в одном лице. Родителей Смилингиса депортировали в Пезмог из Литвы в 1941-м, когда Анатолису было 14. Уже 60 лет он собирает информацию о лагерях, последние 20 — заставляет о них говорить.

Мы встречаемся с Антонычем в Доме пионеров. Он разворачивает бесконечные папки с фотографиями бараков Локчимлага, записями интервью бывших сидельцев, картами лагпунктов и кладбищ…

Анатолий Смилингис

За 70 лет Смилингис пешком исходил всю Коми, видел остатки лагерей и спецпоселений, слушал рассказы лагерников, нанес на карту около 50 забытых лагерных поселков и больше 20 захоронений (в архивах ФСБ эти сведения закрыты до сих пор).

— Много ли кладбищ осталось? — спрашиваем мы.

— Конца не будет, — спокойно говорит он.

На месте безымянных могил Антоныч установил 16 крестов, первый из них — на кладбище Второго участка, поселка ссыльных, где жил сам. К администрации района не обращался: нашел в металлоломе две толстые трубы, сварил крестом…

— А табличку на кресте как сделали? — спрашиваю из вежливости, но Смилингис вдруг теряется.

— Понимаете… у нас тут ракеты с Плесецка падают. Ну и это… В общем, это из космоса металл.

Заниматься поиском кладбищ Антоныч не собирался. Просто лет 10 назад незнакомый москвич попросил его найти могилу отца, похороненного на лагерном кладбище около поселка Нидзь.

— Звоню знакомым из Нидзя, спрашиваю: кладбище у вас есть? — вспоминает Смилингис. — Есть, говорят, только там песчаный карьер. Приехали, видим: карьер, яма, экскаваторы и на песке — человеческие кости.

Дальше Смилингис сам выкапывал из песка кости и черепа, ходил в местную администрацию, заклинал остановить работы. Останки захоронили, но через несколько месяцев выяснилось, что часть костей вместе с песком вывезли в поселок Усть-Локчим, где они все лето пролежали на улице перед клубом. Теперь Смилингис ищет кладбища сам.

— А нужны вам эти могилы? — провоцирую я. Антоныч молчит.

— Я пацаном на Втором участке работал, — медленно говорит он. — Привезли к нам ссыльных иранцев. Старики сгорбленные, худые. Начальник смены говорит: отведешь на делянку, покажешь, как валить лес. Веду их километр по снегу — еле-еле идут. Четыре человека, один топор, одна пила. Привел, спилил сухостой, развел костер, показал, что как… Сказал: вечером приду принимать. А вечером иду — и чувствую, что-то не так. Тревога у меня. Подхожу поближе: ни костра, ничего… А они как сидели — так и сидят. Ни полена в костер не подкинули. Долго мне потом снилось, как я, пацан, прихожу принимать — а они, мертвые, сидят.

Могилы своих родных Смилингис не знает: отца расстреляли в 41-м под Красноярском, мать через год умерла где-то в Коми.

Ямки и бугорки

Как-то в начале 90-х аджеромец Николай Андреевич пошел на огород сажать картошку. «Смотрю, — говорит, — а посреди огорода оградка и крестик». Оказалось, приезжали внуки ссыльной, огородили бабушкину могилу…

Умирали в Локчимлаге много. Если верить архиву НКВД, в 1939 году здесь было 26 242 заключенных, в 1941-м — только 10 269, хотя все это время этапы продолжали приходить. Как посчитал Смилингис, 8 кубометров древесины стоили одну человеческую жизнь.

Захоронения были групповыми: круглые ямы посреди вырубленного лагерниками леса. Пока яма не заполнялась, ее прикрывали ветками, потом закапывали. Старики помнят, как их матери ходили в лес и украдкой присыпали торчащие ноги и руки землей.

Пока что Антоныч нашел 10 кладбищ Локчимлага. Начинаются они сразу за поселком, так что леса вокруг кажутся изрыты ямами. Лет 70 назад на месте ям были холмы, но земля осела, слежалась, могилы провалились.

Про ямы в лесах вокруг Аджерома знают все. Мнения расходятся только в двух пунктах. Пункт первый: расстреливали в лесах или только хоронили умерших (большинство уверено, что расстреливали). Пункт второй: можно ли собирать в ямах грибы и ягоды, или надо идти в дальний лес? Большинство собирает.

Вопрос про грибы — принципиальный. Летом полпоселка высыпает на трассу продавать собранные в лесу белые, маслята, бруснику и морошку. Морошка, правда, растет за 20 км от поселка, поэтому выходить за ней принято в три часа ночи. Зато хорошие деньги: 30 рублей за стакан.

— Мы с детства знали: где кладбища — там ямки. Где ямки — там сыро и самые маслята, — говорит школьная библиотекарь Людмила Жамалетдиновна. — Иду по грибы и всегда себе говорю: «Ну, незнакомый человек, что ты мне сегодня дашь?» Только я эти грибы всегда продаю, сама не ем.

— Да ладно, — удивляется учительница Галина Ивановна. — Это же дар!

— На костях-то?

— Ну и что! С того света — нам.

Смилингис долго водит нас по лесу, показывает старые землянки, места расстрелов, обходит старые мшаные ямы. Поднимаются узкие молодые сосны, шелестит нежный березовый подлесок, косо падает солнце на густой, жесткий ягель… Я вдруг понимаю, что лес рос вместе с кладбищем, первые ямы появились на свежих лесоповалах, сосны поднимались из земли одновременно с тем, как уходили в нее неупокоенные, неоплаканные тела.

Но — парадокс — здесь, где смерть должна быть растворена в жизни, сплетена с ней, как корни сосен с безымянными могилами меж них, — она оказалась выброшена из нее, забыта, поросла победительным мхом. Кладбища выключены из поселковой топографии, а смерть — выключена из жизни, из мысли, из памяти. Люди, приехавшие в Аджером в 60-х, еще помнят редкие кресты и оградки посреди леса — могилы ссыльных. Сейчас могила с крестом и оградой всего одна. Остальное — просто лес.

Одно из лагерных захоронений

В Кремле

Кремль стоял в самом центре лагеря. Кремль был окружен двойным частоколом из бревен. Наверху частокола торчали пики, между частоколами бегали цепные собаки. 20 зон было в Коми ССР, и все они подчинялись этому Кремлю. Бывало, прискачет из Кремля стрелок на белом коне, заберет с собой человека — и не вернется человек тот уже никогда…

Дом, породивший столько мифов, построили в 1932-м для семьи начальника лагеря. Когда лагерь закрылся, там сделали детский дом, затем общежитие школьных учительниц, большую коммуналку, и к 80-м практически бросили.

— Казалось, вот-вот упадет дом. А когда ремонт стали делать, муж балки пилил — прямо искры летели, будто они железные.

Мы сидим у хозяйки Кремля Веры Вячеславовны Кутькиной. Теперь старый дом кажется пристройкой к новому, выстроенному Кутькиными за эти годы. На заднем дворе — кролики, козы и куры. На лужайке перед домом — аккуратный огород и целый фонтан.

Кремль и его нынешняя хозяйка

Кремль стоит на холме, перед старицей реки Вычегды, на самом высоком месте поселка. Раньше от дверей к воде вела дощатая, давно сгнившая лестница.

— Вода была высокая, рыбы много, — рассказывает Кутькина. — Говорят, 200 граммов хлеба этим, как его, заключенным, давали, и еще рыбную похлебку. И каждую ночь стреляли! И там вон, в лесу, хоронили.

Еще Вера Вячеславовна слышала, что в соседнем доме жил персональный извозчик начальника лагеря, а когда к офицерам приезжали жены, они вместе катались по реке на лодочках. У жен были белые кружевные зонтики, длинные платья и носочки с оборочкой. Вера Вячеславовна даже ищет в семейном альбоме фото таких же белых носочков, но не находит и покорно вздыхает: «У нас-то носили попроще. Это у офицеров был люкс».

…Я долго сижу на холме у реки. С 30-х уровень воды упал, и сквозь тину проглядывают призраки топляков. Овраг вырос, на склоне выступили наружу скрюченные, хищные корни сосен. На другом берегу начинаются заливные луга, Кремль возвышается над ними, и я вдруг понимаю, что в основе планировки лагерного поселка лежит матрица дворянской усадьбы; новое чекистское дворянство выстраивало свой мир по привычной, уничтоженной, но не исчезнувшей схеме: парк, парадный спуск к воде, дома крепостных стрелков вокруг…

На ночь Вера Вячеславовна оставляет нас у себя. В спальне начальника лагеря летом гостят ее внуки, поэтому теперь здесь розовые обои с котятами, плюшевые игрушки, календарь с кроликами… Сумерки в комнате кажутся красными, наверное, от шторы.

— Послушайте, — не выдерживаю я. — А вы помните, что подумали, когда узнали, что будете жить в доме начальника лагеря?

— Помню, — из красной дымки откликается Вера Вячеславовна. — Какое счастье, что у меня теперь есть собственный дом.

Спится в Кремле хорошо. Душно, правда. И комары.

Тюрьма-изолятор

На входе в гостиную в доме Сюткиных висит гирлянда из разноцветных бусин. Она переливается на свету, покачивается, бликами разбегается по дивану, коврам, розовым обоям и картине Васнецова «Три богатыря».

— Дверь тут была, — Александр Авенирович Сюткин небрежно отдергивает гирлянду. — С глазком. Вон, на косяке крюк, видите? Туда щеколда крепилась. Здесь общая камера была.

— А на кухне?

— Какая кухня, это следственный изолятор!

Но больше всего Сюткин гордится своей спальней: «Это камера-одиночка. Отсюда уводили и, говорят, больше не приводили».

В здание бывшей тюрьмы Александра привезли в 61-м году, ребенком. Когда в конце 50-х его бабушка-ссыльная переехала сюда, на столах еще лежали толстые папки со следственными делами.

— Меня всё спрашивают: не страшно ли тебе тут? — говорит Сюткин. — Так я ведь не присутствовал, когда здесь сидели. Жил и жил. Нет, я не спорю, наверное, выносили груз-200. От голода, холода… Думаете, кормили их тут?

О прошлом Сюткин немного жалеет: «Была у нас и лесная промышленность, и мелиорация, и совхоз». Теперь, когда работы в поселке нет, Сюткин, как и половина здешних мужчин, ездит на заработки на Север.

— Нефть-газ, — зло объясняет он. — Держат одни бандиты. Нахапали в 90-е…

— Саш, ты осторожнее, — выглядывает из кухни его жена, учительница Елена Ивановна. — Сейчас такое время, за эти слова могут и…

— Да ладно, я свою жизнь прожил, — отмахивается муж. Но про время, похоже, согласен.

— А сталинисты в Аджероме есть? — спрашиваем.

— Ой, у нас таким не интересуются, — удивляется Елена Ивановна.

— Единовластие тут, — соглашается Александр Авенирович. — Митингов не бывает. И этих ваших, московских, нет. Ну, националистов.

— Да у нас вообще никакого очага культуры, — вздыхает Елена Ивановна.

Елена Ивановна и Александр Авенирович дома

На чердаке дома отчаянно пахнет смолой, накаленным на солнце деревом, пылью. Падает в слуховые окна теплый вечерний свет, обтекает печные трубы…

— Вон их, труб, сколько, по печке на каждые две камеры, — взмахивает рукой Сюткин. — Сюда гляньте.

На тяжелую деревянную балку над печной трубой падает солнечный луч. «Печь сложена: бригадир Игнатова, печники Мерилин и Лазарев. 7.09.1938» — читаем мы.

Сцены семейной жизни

…На старых черно-белых фотографиях в альбоме Генераловых — счастливые сцены семейной жизни. Уютные тетки в пуховых платках улыбаются фотографу, два пацана в ушанках солидно опираются на ружья. Сухой большеносый старик с лохматыми бровями держит на руках очень закутанного, круглого от одёжек внука. Тот же старик с женой, насупившийся и сердитый. То ли выражение лица действительно злобное, то ли мне уже кажется…

— Ну, что не добрый он был — это точно. Нас-то, мелких, мог и отшлепать, а жену, наверное, гонял. Тогда это модно было — жен гонять, — Нина, жена внука Генералова заливисто смеется.

Старший лейтенант Генералов, уверены в Аджероме, отвечал за исполнение расстрельных приговоров.

На службу в лагерь фронтовик Иван Егорович Генералов попал после войны. Про работу дома никогда не рассказывал, бабушка при таких вопросах резко глохла и переводила тему. «А отец и сам ничего не знал», — уверен внук Генералова Алексей. Он хорошо помнит, что деда не любили. Но на него отношение поселковых к деду не перешло.

После закрытия лагеря Генералов стал лесником. Держался независимо, ходил по лесам один. «Словно звало его что-то», — сплетничают в Аджероме. И охотничье ружье у него было странное. Говорили, слишком длинное, словно бы не на зверя. А зимой 1997-го 83-летний Генералов ушел.

Искали его четыре дня, прочесали все ближние леса. Но нашли уже в сорока километрах. Обе ноги у стрелка были обморожены, пришлось ампутировать. Умирал он, говорят, тяжело. На расспросы родных отвечал, что позвали его в лес фронтовые друзья.

Только грибы

— Чё, из Москвы прям? Не, реально? В наш поселок на «ад-»?!

Вечером жизнь Аджерома сосредотачивается вокруг магазина «Для вас». Приезжим тут же вспоминают дежурную аджеромскую шутку про «хорошее место на «ад-» не назовут» и расхожую историю про песок: мол, зэки траву вытоптали, теперь здесь всюду пески, из-за них дожди над Аджеромом не проливаются, и летом здесь всегда засуха (мы думали, это байка, но, когда вернулись из накаленного жарой Аджерома, оказалось, что вокруг него бушевали грозы).

— Проклятое у нас место, девушки. Может, лагерь нас проклял. Вокруг дождик идет — у нас нет. Боженька, дай нам дождик! Нету… — пьяно вздыхает 30-летний Саня. В поселок он попал маленьким, вместе с мамой: «Она не зэчка, ничего такого. Просто несчастливая».

Спрашиваем, осталось ли что в поселке от лагерных времен. Все вспоминают агробазу и «шанхай».

— А чё за яма у нас в лесу, где грибы? На х…я яма, бл…? — вдруг задумывается аджеромец Витя.

— До х… у нас ям, — отмахивается его приятель Сергей. — Чё, водки взял, а вина нет? — это уже другу.

— Проклятые мы, совсем проклятые, — пьяно вздыхает Саня. Остальные ржут.

— Надо порыться в ямах-то. — Вите явно нравится эта мысль. — Может, каску найду или штык.

— Какую каску, там заключенные, они не воевали!

— Да? — Витя минуту переваривает информацию. — Но чё-то ж от них осталось? Блин, по ходу только грибы.

По три рубля

Девять утра, окраина Аджерома. На пути к лагерному кладбищу натыкаемся на огромную яму. Внутри — куст ржавой металлической ленты, вокруг — человек семь: пиво, водка, закуска, лопаты…

— Ты гля, чё нашли, каждая — два кило!

Копатель Володя показывает тележку, заваленную проржавевшими, покрытыми землей звеньями тракторных гусениц. На ощупь звенья шершавые, холодные и тяжелые, действительно два кило. Еще в тачке куски трубы и той самой металлической ленты. В общем, удачное получилось утро.

— Это еще что, — отмахивается Володя. — Тут везде металл! Здесь же лагерь был, знаешь? Пошли в лес, могилы покажу!

Копают ребята круглый год, конечно, когда не собирают грибы и не пьют.

Подработать можно, но на жизнь не хватает, большую часть «лагерного металла» снесли в скупку еще в 90-е, а проволоку разобрали еще раньше: огороды обнести.

— Да чё той проволоки-то. Знаешь, сколько на килограмм нужно? Это ж просто… — Володя пытается подобрать слова. — Лагерное наследие, а не металлолом.

В Аджероме лагерное наследие принимают по 3 рубля за кило. Зато в Корткеросе — уже по 5 рублей.

Лагерная больница

Сохранение исторической памяти в Корткеросском районе — заслуга не только Смилингиса, но и, как это ни удивительно, президента Путина. Особенно это удивительно Смилингису.

Дело в том, что еще во время первого срока президентства Владимир Путин собирался приехать в Коми. Администрация республики вспомнила, что где-то здесь в 1972 году президент проходил практику в студотряде, и решила, что ему захочется посмотреть эти места.

В одну ночь трассу от Корткероса мимо Аджерома заасфальтировали, обочины вычистили, а в канаве у дороги (чтобы кортежу не поворачивать) воткнули камень с табличкой: «Узникам лесных лагерей».

Большой розоватый камень Смилингис с женой незадолго до того нашли в лесу, перевезли в Аджером и решили установить на видном месте в поселке.

— Утром зовут меня: приходи, будем твой камень открывать, — вспоминает Смилингис. — Смотрим: а его прямо в колею у дороги воткнули. Будто снова людей в яму бросили.

А Путин так и не приехал. «Спасибо ему», — сдержанно говорит Смилингис, не поясняя, за что.

Сейчас лестница к камню уже подгнила, за ним виднеются следы костров, а вокруг высажены мелкие желтые цветы.

Анатолий Смилингис с женой Людмилой Королевой у мемориального камня

— Я долголетние посадила, чтобы каждое лето были, — говорит Валентина Вокуева. — На 30 октября я заранее котелок супа варю, чай завариваю, костер развожу. Ветераны приходят, дети репрессированных — всего человек 10. Сидим тут и поминаем. И маму мою поминаем, она стрелком была.

Дом Валентины и Василия Вокуевых — на окраине «шанхая», памятник — сразу за их огородом. Смилингис уверен, что раньше в доме Вокуевых была лагерная больница, но Валентина не согласна: «Зубной врач тут был. Где у нас спальня — там жил. А где телевизор — там уже зэков лечил».

Дом Вокуевы купили после свадьбы: «Мы ж молодые, нам надо общаться-якшаться». Сделали пристройку, поставили кухню, «дети как грибы пошли».

— Я в школу хожу и вижу: каждый день трактор за мной едет. Из школы иду — опять едет. Приду домой — трактор под окнами стоит. Я теперь думаю, Васька за мной подглядывал. Потому что я иногда разденусь, встану около зеркала — я ж девушка молодая, — смотрю на себя… А занавески-то открыты.

— Следил я за ней! — тихий Василий Васильевич внезапно подскакивает. — Да я к дому близко не подходил! Пиздит, бл…! — он обиженно хлопает дверью.

— Потом танцевать позвал, — невозмутимо продолжает Валентина. — Но я не пошла, потому что выпивший был. «Я, — говорю, — с пьяными не танцую!» Он ушел, возвращается: «Мне парни сказали, если не идет танцевать — надо по морде дать». — «Ой, — говорю, — я бы тебе сдачи дала. Знаешь, как я драться люблю?» Вот и живем до сих пор. Вась, поди сюда, поцелую!

Лагерного врача, который жил в их доме, Валя видела лично: семья переехала в поселок в 50-х. Детство у Вали было счастливым. Мама работала на вахте, Валя ею гордилась. «Красивая: в бушлате, с ружьем. Заключенные, которые остались здесь жить, очень ее уважали. Они овощи на агробазе убирали, а она на проходной проверяла, не вынесли ли они чего. Нащупает, например, что в шапке картошка, — но никогда не выдаст».

— А не делили в поселке, кто был заключенным, а кто охранником?

— Да не-ее! — отмахивается Валентина. — Всё було о-кэй.

Правда, между собой родители Валентины всегда разговаривали тихо: «Громко, говорили, нельзя, а то «черный ворон придет. Уши везде есть». Мне четыре годика было, а у нас радио висело - черное, страшное. Так я думала, радио — эти и есть уши».

Главной новостью по радио были побеги. Пока по лесам в поисках беглых бродили отряды стрелков, а из псарен за агробазой спускали собак, местные отсиживались по домам. Случалось это, правда, не часто: бежать в Коми некуда.

Летом дети пропадали на конюшнях (у агробазы был свой табун). Конюх, ссыльный кореец Цойхари, разрешал им ухаживать за лошадьми.

— Мы каждого коня почистим, обиходим, отгоним на пастбище, — вспоминает Валя. — Отойду подальше, чтобы Цойхари не видел, вспрыгну без седла верхом. И так классно! Пущу его в галоп, руки в стороны раскину — и лечу-у!

И, сама уже бабушка, Валя счастливо улыбается, вспоминая, как летел ее конь по холмам и оврагам, вдоль колючей проволоки, мимо бараков и вышек, далеко, далеко по холмам.

И имя у коня было — Нежный.

«Политические»

Каждому, с кем мы говорим в Аджероме — и жертвам репрессий, и детям их конвоиров, — мы задаем одинаковые, простые вопросы: за что люди сидели? Как попадали в лагерь? Кто в репрессиях виноват?

Ответы неразличимы.

«Политика такая была. Чтобы боялись. При Сталине все боялись».

«Политические они были. А за что сели — этого я не спрашивал. Как-то я безразличен был к этому. Учился, служил, работал».

«Лагерь организовали — вот зэков и отправляли».

«Зачем нам спрашивать, за что? Нас не трогают — ну и ладно».

«Это политика! Это всё политика. Мы не преступники, мы ничего не сделали. Это такой крест Господь нам дал».

Аджером до сих пор кажется придавленным страхом. Не тем, при котором опасаешься что-то делать, — тем, что стирает из сознания саму мысль о возможности действия.

За годы в Аджероме выработался особый, лживо-уклончивый язык. Лагерные кладбища на нем превратились в «захоронения», могилы — в «холмики» или «бугорки», слово «лагерь» стало простым топонимом, а про ГУЛАГ никогда не говорят «закрылся». Только — «закончился».

Воспоминания аджеромцев о ГУЛАГе кажутся рассказами о такой belle epoque: мама была молодой, на папе ладно сидел офицерский китель, рядом жил добрый лагерник дядя Леша, дружили всем бараком, и по пятницам в клубе играл гармонист. В этом светлом, как летние ночи в Коми, и пронзительном, как звуки гармони, детском счастье растворяются незамеченные и незапомненные вышки, оцепление из колючки и «ямки» в лесу.

Кажется, за 70 лет в сознании людей произошло странное вытеснение: то, о чем нельзя говорить, словно перестало существовать. Но лагерное не уничтожено, не вытравлено из памяти, а лишь перешло на какие-то другие, глубинные уровни сознания и скрыто там, как дранка под свежей черепицей бывшей тюрьмы.

Я вспоминаю другие посмертные, оставленные людьми лагерные места: балки на молибденовых рудниках на Алтае с забытыми внутри мисками и полуистлевшими бушлатами. Всполохи кипрея на месте сгоревших бараков вдоль Вишеры. Брошенные шахты Воркуты. И думаю, что эта жизнь: уходящая, размывающаяся, оставляющая после себя запустение и руины — гораздо честнее душного уюта лагерных жилищ.

Сувенир

— Вы про проволоку колючую спрашивали? Поехали, покажу.

Сын стрелков Евгений Глебович Власов везет нас к родительскому дому. «Волга» подпрыгивает на песчаной дороге, и на обочине видны рассохшиеся, выбеленные солнцем, поросшие ягелем доски — бревенчатые мостовые лагерных времен.

Посреди дома 1937 года постройки — неожиданно аккуратные кровати с железными спинками и высокими подушками, обои в крупные розы, на холодной печи — самовар. Кажется, вот-вот выйдет мама-конвоир и папа-стрелок.

Раньше в соседнем доме жил отсидевший 25 лет зэк Опарин, в следующем — лагерный стрелок Бородулькин. Общались по-соседски, вместе выпивали по вечерам. Дальше — дом Коваленко: власовца, зэка, после — поселкового механика. В Аджероме его уважали, только с Днем победы не поздравляли.

У забора, за аккуратными грядами картошки, торчит большой рыжеватый куст — прикрытый травой моток проволоки.

Власов дергает его из земли, как огромный сорняк. Проволока упруго пружинит, и над грядками повисает металлический отзвук, будто дернули тетиву. Кажется, проволока проросла в почву, ушла спутанными корнями в землю, встроилась в природный круговорот веществ.

На прощание Власов отламывает нам ветвь куста — «на сувенир». Сверху проволока проржавела, истончилась, поросла желтоватым мхом. Но на сломе опасно и весело серебрится. Как новая.

P.S. Недавно корткеросский дачник нашел у себя на огороде голову Сталина. Выкопал, почистил и принес Смилингису — «чтоб не пропала». Голову поставили в Доме пионеров, в районной газете вышла заметка.

— Через месяц стучится пенсионер, — вспоминает Смилингис. — Рассказывает: когда он был маленький, голова стояла у входа в корткеросскую школу. Все, кто входили, должны были снять перед головой шапки и сказать: «Здравствуйте».

А потом разразился ХХ съезд. К деду нынешнего пенсионера, тогда — сторожу школы, пришел директор и приказал: Сталина снять, бюст разбить, обломки убрать.

Сторож был ссыльным, но вождя любил. Разбить бюст его рука не поднялась. Как рассказал внук Смилингису, дед разбудил его ночью, привел к школе, отмерил шагами расстояние от угла, вырыл яму, закопал Сталина и сказал: «Запомни. Я-то умру, а ты, когда придет время, — выроешь».

Теперь голова стоит в Доме пионеров среди прялок, самоваров и туесов. Глаз у вождя подбит, кусок щеки выпал, усы обтерлись…

— Здороваться и шапки снимать, представляешь? Даже мне трудно представить, что это было. — Смилингис поправляет голову, и у нее тихо, как в замедленной съемке, начинает разваливаться лицо.

— Нос падает! Держи Сталину нос!

Вечереет, за окнами слышен лай собак и гул комаров, от прялок пахнет сырым деревом, от головы — влажной землей. Чертыхаясь и ворча, бывший ссыльный прилаживает бывшему тирану нос. И вдруг кажется, что осталось их, свидетелей времени, только двое. И нет в целом свете никого, кроме них.

Елена Рачева, Анна Артемьева (фото); Аджером — Корткерос, Россия, опубликовано в Новой Газете